Когда зацветёт земля… - страница 4

Японцы сновали по храму, словно стайки вездесущих маленьких грызунов. У стены слева стояла молодая женщина и смотрела на Христа-Одиссея. Антон видел её смешной профиль. Нос какой-то маленькой профитролью, удлиненная шея, чуть по-черепашьи выглядывающая из воротника куртки, русые густые круглой шапочкой подстриженные волосы. «Забавная», – Антон улыбнулся про себя.

Неожиданно женщина опустилась на колени и заплакала. Её быстро намокшее лицо тускло блестело в косо падающем из окна свете. Обескураженные японские туристы неловко жались к стенам. Внезапное столкновение с чужим горем всегда ставит в тупик приехавших развлекаться. Испытывая сочувствие, они одновременно раздражались и сожалели о том, что плачущая женщина, непрошено вторгшаяся в их день, отныне навсегда испортит им воспоминания об интересной экскурсии.

Антон ощутил тянущую боль под лопаткой и удивился. Уверенный, что выработал иммунитет против женского нытья, он развернулся, чтобы направиться к выходу. Однако, всё там же в спине что-то вновь сильно кольнуло и сжалось. Чёрт, он не мог вот так отойти от этой женщины. Отодвинувшись в угол, он не сводил с неё глаз. Она плакала беззвучно, безутешно и так долго, что за это время сменилось шесть стаек японских туристов-грызунов. Антон попытался рассмотреть движения её губ, но церковь не случайно называлась Тёмной. В скудном свете, струящемся через единственное окно, он не мог видеть, что на самом деле её губы не шевелились. «Как же мало здесь воздуха», – машинально отметил он. По его левой руке разливалась немота.

Спустя некоторое время женщина прекратила плакать, неуклюже поднялась с затёкших колен и быстро пошла к выходу. Задевая панамки японцев, Антон пробирался за ней. У выхода она остановилась, как человек, впервые выбравшийся наружу после тяжёлой болезни. Её покрасневшие глаза привыкали к дневному свету. Затем она медленно сдвинулась с места. Рассеянно бродя по территории, она читала туристическую информацию возле других церквей, но больше никуда не входила. В конце концов, Антон обогнал её и, буквально встав на пути, спросил заученной в школе фразой:

– Excuse me, can I help you?

От неожиданности она попятилась. Немного испуганно ответила по-русски:

– Извините, я… нет…

– Послушайте, – волнуясь, произнёс он. – Я подсмотрел за вами… совершенно нечаянно. У вас горе? Я хотел бы помочь, если смогу…

Он взглянул в её близко посаженные большие глаза глубокого серого цвета, и внезапно вспотел. Несмотря на недавние слёзы, она улыбнулась ему в ответ улыбкой, показавшейся Антону яркой, как вспышка праздничного огня, и… родной. Женщина весело сказала:

– Не берите в голову, я просто впечатлительная дурочка… Лики святых со стёртыми глазами отчего-то меня растрогали. Раньше тут была жизнь, люди молились в этих пещерах, а теперь всё ушло, утекло… одни скелеты, полустёртые фрески, голые камни и голуби. Видимо, я очень поверхностна. Говорят, у неглубоких людей вечно глаза на мокром месте…

Он не поверил ни единому слову. Но кто он такой, чтобы выпытывать чужие секреты.

– Вы видели архангела Михаила с яблоком? – спросила она.

– Ха! – сказал Антон, с удивлением ощущая, что покраснел при виде жеста, которым она поправила волосы. – Просто турки предпочитают называть этот шар яблоком.

– И всё же здесь такие поэтичные названия: Яблочная церковь, Церковь с пряжкой, Церковь с сандалиями…