Когда Жребий падёт на тебя - страница 17

В зале, где обосновалась Алиса, где раньше текла люстра, все чинно и прилично, а в нашей с Иваном комнате – каждый час трёхминутный грохот. Такой, если бы поезд метро удирал от волны землетрясения настигавшей его. А в прихожей очаг низкой температуры. Очень-очень низкой температуры. Я, во избежание несчастных случаев, отметил эту зону, разлив на пол воду. И теперь в прихожей у нас есть мини-Антарктида с очертаниями лежащего человека. За три дня сконденсировалось из воздуха и наросло пять сантиметров льда в пуху инея. Снежный человек. Так что в прихожей у нас прохладно. Не смотря на ковёр и шубу, наброшенные сверху. Насколько я понимаю, боль Алисы что-то сдвинула в тонких мирах, и полтергейст вырвался наружу. А я настолько утомился в прошедшее полнолуние, что не мог справиться с духами.

Я часто подхожу к Алисе, прикладываю руку к больному месту и высасываю часть боли. Ведь человеческие руки не только физиологический, но и энергетический инструмент. Когда что-то болит, человек подсознательно прикладывает руку к очагу боли. В результате человеческое тепло, вибрации его тела от дыхания-сердцебиения, и энергетический «скафандр» делают своё дело и унимают болевые ощущения.

Состояние моё тоже не из лучших, так что я отменил всех посетителей или пациентов и лежу в полузабытьи, восстанавливая силы. Каждый час меня будил грохот, но к концу третьего дня я уже не замечаю этих звуков, как не замечает столяр-станочник шума деревообрабатывающего цеха.

Раздался звонок. Иван вздохнул и вышел выпроваживать непрошеных гостей, а я снова начинаю думать об этой проклятой маске. Она выбивает все случившееся из стройной колеи событий. Очень уж не случайна эта случайность – наша встреча на мосту. Почему мост? Не знаю. Ноги сами вынесли меня туда. Вам случалось когда-нибудь крепко задумываться во время ходьбы? Воображение рисовало перед вашими глазами картины с ваших мыслей? Яркие образы, бешено работающий мозг, а ноги сами идут по выбранному маршруту. Только иногда оказывается, что ты этот маршрут не выбирал. Шёл, думал и оказался там. А там девушка попала в беду. Бывает. Ей повезло, что я оказался рядом. Слава Богу. Но маска!!!

Входит Иван.

– К тебе посетители.

– Я же просил…

– Увы, мессир, я бессилен, – ухмылочка его эта, – Милитоны пришли с пестиками. Тебе придётся выйти.

– Но у тебя же с ними всё решено, – Иван сам взвалил на себя обязанности моего секретаря. Он сирота. Родители погибли в авиакатастрофе, когда он был студентом третьего курса местного университета. Университет он так и не окончил, зато успел подсесть на наркоту. Я успел встретить его и избавить от героиновых бесов. И по своему кодексу чести Иван стал помогать мне. Он вёл всю бухгалтерию, и договариваться с властями была его задача.

– Решено-то, решено, но просят тебя выйти.

– Просят?! – я чувствую, как мои брови удивлённо ползут вверх, они, обычно, требуют.

– Да, там младший сержант как Эдика увидел, обомлел весь, испариной покрылся.

– Ты показал им Эдика?

– Они сами попросили, – Иван улыбается, смешно ему, – они даже потребовали, чтобы я им показал «что это у вас под ковром».

Эдиком Иван называет наш мини-ледник на месте гибели несчастной изменщицы. Я его постоянно журю за неуважение к смерти, на что он неизменно отвечает, что настолько уважает смерть, что позволяет себе над ней смеяться. «Осмеяние суть индикатор признания авторитета, осмеиваемого». Эх, Ваня! Но выйти всё-таки придётся. Я нехотя встаю с кушетки и бреду в прихожую. Там, прижавшись к входной двери, стоят люди в форме: младший лейтенант и младший сержант. Лейтенант мелкий с крысиной мордочкой, а сержант здоровый шкаф, даже двери из-за него не видно. Одногодки. Не больше двадцати пяти. Я совсем не удивлюсь, если мне скажут, что они одноклассники, мелкий всегда был под влиянием здорового, а сейчас он старше по званию… тут, прямо, сюжет.