Кольцо с рубином - страница 12

Прогуливаясь по Милану, который вещал моду миру, я почти всегда встречала мужчину, одетого разноцветно в плащ, пиджак, галстук, рубашку различных цветов, которые обычно гармонировали между собой. А рядом с ним под руку обязательно шла роскошная дама, одетая в тотал блэк, и которая носила этот цвет как сексуальную изысканность, страсть, роскошь или, наоборот, благородную сдержанность. В Иране чёрный был скорее вынужденным цветом, а не выбором. Дома я почти всегда была одна. Белая футболка и серые шорты были удобны. В них я могла прибираться, готовить еду, а накинув плед сидеть в крошечном саду под старой парротией. Её ствол ветвился до самой земли и сросся с ветвями соседних деревьев. Парротия персидская была примером красоты и силы. Как рассказывал мне Масуд, ещё его отец восхищался ею. Колья из «железного дерева» использовались некогда против оружия шахских войск – сабель из особой дамасской стали. Дерево охраняло и утешало меня одновременно, а её яркие листья создавали моё настроение.

Сад стал для меня спасательным кругом или скорее новым полем для самовыражения. В нём я рассаживала цветы, ухаживала за ними и часто забывала, что нахожусь не дома. В субтропическом засушливом климате Тегерана отлично прижились душистая фиалка и цикламен, цветки которого раскрывались как бабочки. Я занималась дренажем почвы, обогащала её органическими веществами и, конечно, заряжала своей энергией. Применяя все свои умения в быту, я старалась помогать Масуду чем могла. Некогда из состоятельной семьи, Масуд привык к благополучию. Я же наоборот была знакома с трудностями, и для меня нехватка финансов или комфорта никогда не были проблемой. Тем более, что Масуд обеспечивал меня всем. Своих денег после переезда в Иран у меня не было.

Несколько раз я предлагала Масуду разрешить мне работать удалённо, но эта тема вызывала у него бурю негативных эмоций. Я была неплохим ландшафтным дизайнером. В Милане у меня были заказы, и мы с Марио работали над ними на пару. Я создавала макеты, он осуществлял техническую часть. Деньги мы делили. Но Масуд считал за оскорбление тот факт, что я буду работать, а тем более зарабатывать. Для него, как для восточного мужчины, финансовая помощь от жены была унижением его достоинства. Поэтому мы закрыли эту тему в первый же месяц знакомства.

– В Тегеране ты не будешь работать. Ты будешь только гулять со мной и отдыхать.

– Какой же ты всё-таки упрямый мулла!

Хотя меня это вполне устраивало. Во время отсутствия Масуда я частенько заглядывала в его гараж, где нашла кучу интересных мне вещей. Это были и битые старинные кувшины ручной работы, и завалявшиеся бронзовые фигурки оленей и рыбок, и куски цветной керамики с персидским орнаментом, из которых я собирала мозаику для покрытия старого стола и стульев. Мне не было скучно, я была счастлива. Мне нравилось ждать Масуда, создавать наше пространство, готовить для него.

Не секрет, что в Италии настоящий культ еды. Еда для итальянцев – это больше ритуал и предлог, чтобы пообщаться, чем просто средство утолить голод. С Бертой мы всегда следовали «священному расписанию» – чётко определённому времени, когда нужно было отвлечься от всех своих дел и сесть за стол. Даже если есть не хочется, нужно было сесть и поесть в положенное время. Это была традиция, укоренившаяся веками в семьях и очень важная для Берты. Она вспоминала, как проходили обеды или ужины, когда за столом собиралась вся их большая семья и обсуждала текущие дела, проблемы. А на какое-нибудь крупное торжество, как свадьба или крестины, все обязательно должны были наесться до отвала. Разумеется, каждая женщина по соседству считала, что только она готовит вкусно и хорошо, а в её арсенале обязательно был рецепт, который она держала в секрете и считала своим главным козырем.