Но попасть в руки преследователей – то была лишь первая опасность. Вторая же, по моему разумению, была ничуть не меньше.
Как уже говорилось, организации Спутников телохранителей чрезвычайно заботятся о своей репутации. И всякая неудача – а гибель охраняемого в твоем присутствии удачей никак не назовешь – вызывает немедленное и суровое расследование со стороны твоих же коллег. Что ты сделал, а вернее – чего ты не сделал, чтобы он уцелел? Случайность? Случайностей для нас не должно существовать. Непреодолимая сила? Какая же? Против вас выступал десантный полк? Ах, одна машина и один стрелок – баба к тому же? Неубедительно. А может, все куда проще? Сколько тебе заплатили? Нет? А почему же тогда ты уцелел? Тебя пожалели? Младенец в материнской утробе, и тот тебе не поверит!
Вот такими будут разговоры, и после каждого из них ты станешь все более смахивать на верблюда и все меньше в тебе будет оставаться от человеческого облика. Кто-то впредь до выяснения перестанет подавать тебе руку, кто-то еще будет – и после беглого прикосновения бессознательно вытрет ладонь платком или просто о штаны. Допустим, мне ничего не докажут (я-то знаю, что ничего такого не было), но и я им ничего доказать не смогу. И через день-другой я просто исчезну. Ликвидируют свои – чтобы доказать всем заинтересованным, что они тут ни при чем и виновного наказывают самой полной мерой. И, кстати, еще и затем, чтобы, когда к ним обратятся (непременно!) те, кто сейчас ищет меня с кристеллой, – развести руками и, честно глядя в глаза, молвить: «Сами ищем, но пока о его местонахождении сказать ничего не можем. Как только узнаем – да, конечно же, сообщим сразу же! А что он – в чем-то замазался? Ах, сукин сын!» И такое случалось.
Так что рассчитывать на солидарность мне в этих обстоятельствах не приходилось. Лучше было вообще больше среди своих не возникать. Кстати, и вот еще почему: мне вовсе не хотелось, чтобы наши волкодавы (а они у нас из лучших, потому что получают куда больше казенной ставки) копались в моей биографии. Могло ведь в ней оказаться что-то такое, что мне не хотелось обнародовать. У каждого есть право на свои маленькие секреты. Но в нынешних условиях было бы очень невыгодно рвать связи с серьезной организацией: как знать, ее содействие могло еще понадобиться при выполнении той работы, за которую я взялся.
Нет, никак не следует рисковать излишне…
Чтобы не рисковать излишне (тут же просигналило подсознание), нужно сойти немедленно. На первой же остановке. А еще лучше – до нее. Потому что уже на этой остановке, похоже, в автобус войдут розыскники. И хотя есть немало способов благополучно проскользнуть, каждый из них связан с тем самым риском, которого мне сейчас хотелось избежать. Наверное, я, подчиняясь азарту, рискнул бы – не будь у меня в сумке футляра с записями. Раньше в подобных случаях я, сознательно или подсознательно, рассуждал так: в конце концов, что я могу потерять, кроме жизни, а так уж ли она дорога, чтобы трястись за нее? Но как только в твоем распоряжении оказываются какие-то ценности (необязательно материальные), сразу начинаешь воспринимать жизнь иначе. Нелепое создание человек, ничего не скажешь.
Итак, сойти, не дожидаясь остановки. Проще некуда – подойти к шоферу и сказать: притормози тут, друг, я слезу. Но это не годится: если даже я заставлю его – да и всех попутчиков тоже – сразу же забыть о соскочившем пассажире, там, на остановке, всех их в два счета заставят вспомнить. В команде найдется хоть один, обладающий теми же способностями, что и я; ну, пусть и в меньшей мере – но тут и не надо быть семи пядей во лбу. И сразу станет ясно, в каком районе следует искать ускользнувшего. Нет, затормозить водила должен по своей инициативе. И заняться чем-то, что заставит его не заметить, что один из ездоков покинет его средство передвижения.
