Чуть свет Никаноровна засобиралась в деревню – добыть святой воды в действующей маленькой церкви.
Глаза уже почти не болели, но общее состояние было тревожным и требовало незамедлительного обсуждения произошедшего хоть с кем-нибудь.
Никаноровна решила начать с Клавдии.
Остановившись перед номером соседки, постучала и негромко позвала:
– Кла-а-ав… Ты спишь, Клавочка?
Ответа не последовало. Лишь чуть дрогнула под рукой незапертая дверь.
Вознамерившись разбудить Клавдию, Никаноровна бесцеремонно сунулась внутрь.
В номере было зябко – балконная дверь стояла нараспашку.
– Что за диеты такие – холодом себя морить! – бабка поспешно захлопнула створку и только после этого обнаружила пустующую кровать. Зачем-то пошевелив скомканное одеяло и заглянув под подушку, просеменила в следующую комнату.
Клавдии не оказалось и там. Пройдясь ревизией по мискам с проростками, что выстроились в ряд на подоконнике, Никаноровна серьёзно задумалась – где могла находиться в такое время её скромная соседка.
Неужели свиданка? – затрепетала бабка от осенившей её догадки. Но тут же с сожалением отогнала эту мысль – не того поля ягодой была Клавдия.
Наверное, бегает. И не подозревает даже что со мной произошло! – предвкушая как станет живописать явление лягушки и вспышку света в ночном лесу, Никаноровна пустилась на поиски соседки.
Возле корпуса было безлюдно. Отдыхающие спали или просто сидели по комнатам.
Без толку оббежав привычные места, в которых раньше подлавливала Клавдию, разочарованная Никаноровна направилась в деревню.
Деревянная маленькая церковка помещалась чуть в стороне от домов. За невысоким заборчиком в зелёной дымке нежилась сирень. Розоватые бутоны на дикой сливе чуть приоткрыли изящные лепестки. По земле бродили пёстрые голуби, выклёвывая что-то среди травы.
Никаноровна пришла слишком рано – вход внутрь был ещё перекрыт.
Желание посетить храм возникло не только у неё – полноватый лысый мужчина, задрав голову, внимательно рассматривал что-то на колокольне. Бесцеремонно сунувшись к нему сбоку, Никаноровна узнала давешнего отдыхающего в тёмных очках.
–Вы тоже за водичкой? – радостно поинтересовалась она. – Ничего, подождём. Скоро должны впустить. Мне без водички никак. Такие, знаете, приключения выдались, – прижав руки к пышному бюсту, Никаноровна завела было свою историю, однако толстяк молча шагнул в сторону и медленно побрёл вдоль ограждения.
– Невежа! – разозлилась бабка вслед сутулой спине. – Подумаешь, цаца очкастая.
Со стороны деревни подкатился растрёпанный большеголовый человечек в широченном, явно чужом пиджаке и детских стоптанных сандалетах.
Мигнув мутноватыми глазами на Никаноровну, вдруг подобрался да, зарычав, принялся тыкать в очкастого грязным пальцем.
– Ератник! Ератник! Ератника подняли! Упыря пробудили!!
Дребезжащий старческий голос разнёсся далеко вокруг.
Привлечённая криками, из пристройки у церкви выглянула старуха в чёрном. Постояв на порожке, вытащила откуда-то деревянный крест размером с ладонь и направилась к калитке.
Никак не реагировавший на крики дурачка, толстяк при её приближении разом развернулся и быстрым шагом двинулся прочь.
– Нежить! Упырь! – продолжили нестись ему вслед визгливые обвинения.
На всякий случай Никаноровна попятилась. Кто знает, на что способен этот полоумный. Очкастый правильно сделал, что ушёл. С такими лучше не связываться.
– Будет тебе, – оборвала разошедшегося старикашку сторожиха и, поглядывая в сторону, куда скрылся толстяк, грубовато спросила. – Чего надо?
