, уже поняв, что умение хранить чужие секреты – очень ценный навык.
Возвращаясь с ручья, Вета тихо пробиралась со стороны заднего двора домой. Она знала, что родители крепко спят после трудового дня, и она проскользнёт в дом незамеченной.
На своей кровати она научилась делать из накидки, под которой спала, подобие своего тела. Знала, что мама будет слишком уставшей, чтобы подходить к ней и проверять, спит ли она, и спокойно сбегала из дома.
Но в этот раз, подходя к дому, она заметила какое-то движение на заднем дворе.
Посредине двора лежал Ветин братик. Ей казалось, что он уже не дышит, так тонка была его ниточка жизни. Она еле трепыхалась, уходя концами в землю и небо. Малыш ни на что не реагировал и даже не плакал, а мать совершала непонятные Вете вещи. В руках у женщины был череп животного, принесённого отцом с охоты. Девочке стало страшно, она никогда ещё не видела, чтобы мать проводила такие обряды.
«Мама говорила, что только травы ведает, – подумала дочка, – а сейчас её действия больше похоже на шабаш, что устраивали недавно женщины из нашей деревни на берегу ручья. Они так страшно выли, что мне хотелось убежать».
Но её мать, проводящая ритуал посреди двора, не выла. Она совершала странные движения, будто её тело было сломанным, и что-то бубнила себе под нос.
Мальчик, лежащий на земле в середине круга, очерченного перемещением женщины, был неподвижен. Его душа прощалась с этим миром. Вета видела светлое облачко, которое отделилось от маленького тельца. И в этот же момент рядом оказалось тёмное облако.
Увидев его, Вета чуть не вскрикнула, но вовремя зажала рот руками. Она хотела броситься к братику и спасти его. Вдохнуть светлое облако обратно в его тело или хотя бы защитить его от темноты, что надвигалась на малыша.
Но всё тело её будто онемело, руки и ноги стали неподъёмными, дыхание почти остановилось. А вот её мать продолжала двигаться в своём ритме, бормоча заклинания и не видя ничего вокруг.
«Велико горе женщины, теряющей своего ребёнка, – вспомнила Вета слова матери, – и безмерно её желание вернуть его или не допустить ухода следующих детей».
– Мамочка, что же ты делаешь, – прошептала немыми губами Вета, – это же обречёт нас на вечные муки.
И в этот момент женщина выгнулась в последнем такте своего ритуального танца, а тёмное облако вошло в тело младенца. Он захрипел, и дыхание его стало более явным. Белое же облако, почти отлетевшее от тела, остановилось в своём движении ввысь и осталось неприкаянным между небом и землёй.
Поднялся сильный ветер, и крик младенца слился с дальним раскатом грома. Мама Веты вернулась из состояния небытия, в котором пребывала во время ритуала, и подбежала к сыну. Он задыхался от крика.
– Стеф, мальчик мой, ты жив! – говорила она, целуя лицо малыша. – Мы справились – ты пережил эту ночь!
Вете хотелось подойти к матери и рассказать ей всё, что она видела. Но что-то остановило её. Внутренним чутьём она понимала, что мать сейчас не поверит ей. Так велика была её радость от того, что сын пережил критический для двух его братьев возраст – сорок дней от роду.
Пока мать обнимала и прижимала к сердцу ожившего ребёнка, кормила его тут же, под полной Луной, благодаря силы ночи, спасшие сына, Вета незаметно проскользнула в дом и легла в свою кровать. Но уснуть не смогла.
Перед глазами стояла картина двух облаков – чёрного и белого, которые находились рядом с безвольным телом её брата.
