охаживать ею Вету по лицу и рукам.
– Совсем обленилась! – кричала она при этом. – Да ещё постояльцы жалуются на тебя. Смотри – выгоню! Останешься на улице – без еды и крова!
Девушка вспомнила, как недавно отмахнулась от одного пьяного посетителя, который хватал её за разные места. Тот упал в помои и обещал пожаловаться хозяйке.
– Я сейчас всё уберу, – ответила Вета, уворачиваясь от вонючей тряпки.
Берту кто-то позвал во дворе, и она ушла. Оставшись одна, девушка глянула в низенькое окно комнаты, где она находилась, и увидела внизу своего брата с несколькими служителями. Сердце у неё ушло в пятки, а руки и ноги онемели.
– Нам донесли, что ты прячешь у себя ведьму, – начал Стеф-Ирвинг, обращаясь к вышедшей к ним Берте, – знаешь, чем это грозит тебе? Церковь не допускает такого!
– Святой отец, – заискивающим голосом сказала хозяйка таверны, – я не знаю, о ком вы говорите. В моём постоялом дворе сейчас одни мужчины – ремесленники да крестьяне — и ни одной женщины.
– Разве? – строго спросил монах. – А как же та девица, что прислуживает в харчевне и бесстыдно оголяется перед посетителями, желая ввести их в грех?
Берта собиралась возразить, что такого не было. Напротив, Вета всегда ходила в полностью закрытой одежде, частично скрывая даже лицо, что как раз и не нравилось постояльцам. Они хотели любоваться на девичьи прелести, а работница никак не соглашалась снять хотя бы накидку с головы. Даже мужские насмешки не трогали работницу. Но спорить со служителями хозяйка таверны предусмотрительно не стала. Своя собственная жизнь и дело, которым она занималась, были слишком дороги ей, чтобы защищать случайную девицу.
– Вы про мою прислужницу? – притворно заискивающе воскликнула хозяйка. – Я давно хочу сообщить о ней жандармам, да не хочу отвлекать их от важных дел из-за поведения развязной девицы. Вы можете забрать её, чтобы призвать к ответу. Она сейчас убирается в дальних комнатах. – Берта показала рукой в ту часть постоялого двора, где только что видела Вету.
Монахи быстро зашагали в указанном направлении. Ворвавшись в комнату, они перевернули всё вокруг. Но девушки нигде не было.
– Где она? – зло спросил Стеф-Ирвинг. – Ты говорила, что Вета здесь.
Никто из присутствующих не обратил внимания, откуда он знает имя беглянки.
– Я не знаю, – трясясь от страха, ответила Берта; взгляд чёрных глаз монаха, казалось, пронзил её насквозь, забрался в потаённые уголки души, зудел под кожей, острым ножом дошёл до сердца, которое почти остановилось от страха, – она только что была здесь. Я хлестала её вот этой тряпкой.
От этих слов монаха передёрнуло, он так посмотрел на стоящую перед ним женщину, что та опустилась на пол — такая боль пронзила её. В очах служителя были презрение и как будто негодование оттого, что она посмела поднять руку на Вету. Но как только эта мысль пришла Берте в голову, она потеряла сознание.
А когда очнулась, в комнате уже никого не было. О визите служителей она помнила лишь то, что они искали её работницу, которой и след простыл. В каморке, где обычно спала Вета, хозяйка нашла её нетронутую одежду, но самой девушки нигде не было.
Потому что та, увидев во дворе своего брата, кинулась прочь. Пробравшись в соседнюю комнату, она вылезла через окно и оказалась на внешней территории двора. А оттуда узкой тропинкой, ведущей к яме с нечистотами, побежала прочь.
Из вещей она ничего взять не успела, зато заработанные деньги, которые она тщательно зашивала в подкладку своей одежды, были при ней.
