а, ожидающие своей участи.
Чуть высунувшись в окно, она искала глазами дочь. Незадолго до того, как Вету схватили, она договорилась с девочкой, что если не вернётся домой, то Лакрия сможет найти её в этом здании, находящемся сбоку от центральной площади. Женщина понимала, что если её поймают, то будут держать именно здесь – в отделении дознания. Но долгое время всё шло хорошо, она работала у разных людей и не вызывала подозрений. Пока в город не приехал её давний враг, присутствие которого она заметила слишком поздно.
Ирвинг искал её в маленьких деревнях, думая, что Вета не рискнёт жить в крупном городе. Но так и не нашёл свою жертву ни в одной из деревень и их окрестностей. В этом и был план беглянки – находиться там, где враг не подумает её искать. И это работало, пока неожиданно нагрянувшая делегация монахов не устроила облаву в месте, где работала женщина.
Всё это время Вета с дочкой жили в небольшой хижине в лесу на окраине города, которую специально для них построил Вард до того, как отправился на службу.
«Ах, Вард, скорей бы ты вернулся и позаботился о нашей дочери, когда меня не станет», – думала женщина, вспоминая единственного мужчину в своей жизни.
Лакрии было уже десять лет. Она могла позаботиться о себе, пока мама в заключении, но долго жить одна – нет.
Вета же чувствовала, что в этот раз не сможет ускользнуть от Ирвинга. Пару раз ей везло, но сейчас удача отвернулась от неё. И теперь главной задачей было спасти дочку. Сказать ей, чтобы скорее сбежала из города и больше не показывалась в приюте у монахинь.
Сама же Вета работала в лазарете, где лечились бедняки со всего города. Это место она считала самым безопасным, так как они проявляли милосердие и заботились о слабых, поэтому не должны были привлечь внимание инквизиции. Обитая в никому не заметной хижине, женщина хотела дождаться Варда, который обещал вернуться за ней после окончания службы, и уехать подальше. Она слышала, что на севере есть земля, где женщин не жгут на кострах.
Вынырнув из своих воспоминаний, она заметила, что из соседней подворотни отделилась худенькая девчачья фигурка и направилась к ней. Это была Лакрия, которая, вся дрожа от страха, приблизилась к окошку над мостовой.
– Девочка моя, не бойся, – ласково сказала ей Вета, когда ребёнок подошёл совсем близко, – за мной придут, когда часы пробьют двенадцать, а пока солдаты распивают свои напитки, готовясь к весёлому действу.
– На площади уже сложен большой костёр, – проговорила Лакрия, – неужели это для тебя, мама? Но ты же не поддашься им? Не позволишь предать себя огню?
– В этот раз колдун оказался сильнее меня, – вздохнула мать. – Здесь невозможны те хитрости, благодаря которым мне удавалось сбегать раньше. Он даже не допускает ко мне солдат, еду мне приносит старый монах, который боится меня, как огня. Ирвинг не дал мне ни одного шанса для спасения.
– Но ты говорила, что можешь быть везде и нигде, – возразила девочка, – перенесись в нашу с тобой хижину, и мы сбежим из этого города, не дожидаясь отца.
– Так не получится, моя хорошая, – печально ответила женщина, – везде и нигде я могу быть в наших обрядах, но тело моё всегда в одном месте.
– Как же я буду без тебя? – со слезами спросила Лакрия.
– Я надеюсь, что скоро из похода вернётся твой отец, – ответила Вета, – если он жив, а я чувствую его сердце, то, как только освободи
