Неожиданно быстро для Микитки его наставник зашёл в комнату. Он молча подошёл к своему ученику, пока тот просто смотрел вниз.
Петир сделал вдох и выдох, подсев к Микитке рядом.
Прошла минута, ещё одна… напарники не говорили друг с другом.
– Т-ты… – сдался Микитка. – сердишься?
– Да мне в общем-то – ни жать, ни сеять. Просто, ты неправ.
– Разве люди не должны жить в семьях? Почему ты так часто спишь с разными женщинами?
– Ты ещё маленький расточек, тебе лишь грядёт расцвести, если ты ещё доживёшь до этого…
– Но ты не ответил….
– Верно, не ответил. Посмотри на меня.
Микитка без охоты посмотрел на Петира. Его лицо выглядело спокойным и обыденным. Но он по-своему…
– Несчастный… – сказал Микитка.
– Да.
– Почему? Из-за меня?
– Нет. Просто подумай, Микитка, не у всех есть семья. И ты это знаешь, как никто другой…
– Да…
– Ты оскорбил Надю, обидел её. Наверняка ты знаешь, это чувство, когда кто-то что-то тебе говорит, а после ты об этом вспоминаешь. Например, когда ложишься спать. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
– Да. Мне не стоило так говорить. Я не подумал.
– Многие нам оставляют раны. Раны затягиваются, но не всегда и не до конца. Знаешь, как это называется?
– Шрамы…
– Умница. Ты, вероятно, оставил ей шрам. Она будет долго помнить.
– Я… я извинюсь.
– Есть такая притча. Отец наказал сыну вбивать гвоздь в дерево всякий раз, как отрок обижает мать, а когда извиняется – убирать. Знаешь, что осталось на дереве?
– Дырки?
– Да-а-а… – со скрипом ответил Петир. – Я не верю, что извинения имеют смысл. Но смотри сам. Иной вопрос, что ты сказал об этом не просто не подумав. А не-е-ет! Ты всё рассчитал.
– Что? Нет!
– Не обманывай меня и тем более себя. Ты расстроился, что меня не было рядом, увидел проблему в женщине, а потому захотел нанести обиду, как удар по врагу.
– Я… – Микитка понял, что Петир не ошибся в своих словах.
– Ты. Мой. Ученик.
– Да.
– Не сын, не младший брат. Да, мы с тобой дружим. Но ты мой ученик.
– Да…
– Та и вообще, ты же мальчик! Разве нормально такое поведение?
– Не нормально.
– Вот и всё. Поговорили.
Петир встал и начал тянуть свою спину.
– Магистр. Я верю в прощение. И… мне жаль.
– Хм… – мужчина посмотрел на ученика, но отвёл взгляд.
Он вышел с комнаты.
Микитка стал чувствовать себя виноватым. Чтобы отвлечься, ребёнок стал практиковаться в магии, направляя небольшие потоки ветра по всей комнате. Одно из дуновений шелохнуло рюкзак, открыв его верх, оставленный им на комоде. Видимо, Петир доставал книжку из него, а потому лямки не были подбиты.
У Микитки появилось впечатление, что в рюкзачок залетел светлячок: оттуда выходил тусклый свет. Ребёнок встал с кровати и заглянул внутрь, чтобы помочь жучку выбраться, но там его не оказалось. Свет шёл из шкатулки, она была плохо закрыта. Неужели Петир вновь смотрел на свой сапфир?
Микитка взял шкатулку. Он открыл её и увидел источник света.
На каждой грани этого великолепного зелёного самоцвета была нарисована невероятно чётко и красиво маленькая фигура волшебными белыми чернилами, что светились и неожиданно ярко. Это силуэты каких-то цветочков.
Микитка аккуратно прикоснулся к сапфиру. Он был тёплым, почти горячем. Ребёнок захотел взять его в руки, не мог противиться этому желанию. Он положил камень себе на ладонь – тот показался ему невероятно тяжёлым, даже пришлось поддерживать свою ведущую правую руку левой. Тепло сапфира грело сквозь кожу сами кости, приятное ощущение поглотило и тело, и душу юного волшебника.
