Сложные узоры цветов, как чума, распространились по всему телу ребёнка. Его кожа стала светиться, он почувствовал невероятный прилив сил. Несмотря на неожиданность всего происходящего, Микитка не боялся, а, напротив, наслаждался этим приятным процессом.
Он вдруг почувствовал приятный запах нектара, ему показалось, что комната стала наполняться жизнью. В голове возникали образы солдат, что, ведомые высокими целями, маршируют затылок к затылку, напевая типичные военные песни, такие как «Спросила ты».
– Пятый… – прямо за Микиткой прозвучал женский шёпот.
«Что?» – подумал ребёнок и обернулся, как вдруг упал и потерял сознание, никого так и не заметив.
Наступило утро.
Микитка лежит у себя на постели. Петир спит на своей. С улицы доносятся редкие голоса.
Что это было? Рюкзак лежит на комоде. Он закрыт. Неужели ребёнок заснул, и всё это ему приснилось? Нет, Микитка же не помнит, как ложился спать…
Юный волшебник встал с постели. Ничего не понятно.
Он спустился вниз, Надя занимается делами таверны.
– Ты проснулся? Сейчас покормлю. – особо несмотря на ребёнка пообещала девушка.
– Доброе утро… – Микитка подошёл к тавернщице поближе.
– Что? Хочешь ещё как-то назвать? – она явно была ещё злой.
– Нет я…
– Давай, давай, я готова. Ну же! – перебила ребёнка.
– Я хочу извиниться.
– Ну да, ещё бы. Тебе наверняка сказал Петир. Не напрягайся, я знаю, что ты думаешь на самом деле. Что думаете вы все! Хватит, не надо лгать. Тебе не жаль.
– Мне правда жаль! Петир, он не сказал мне извиниться.
– Какой ты глупый! Равняешь всех по себе, да? Ненужно мне ничего говорить, я уже всё поняла.
– Надя…
Девушка посмотрела, её глаза заплаканные.
– Петир не верит в прощение… – пояснил Микитка. – я верю. И мне правда очень жаль. Я неправ.
– Не верит, это да… – она всхлипнула. – ну всё, не доводи меня…
– Просто мне было грустно, что он уделял тебе время.
– Мне, а никому-то ещё?!
– Тебе, а не мне…
Надя дёрнула головой, не ожидав такой ответ.
– Мой наставник, он бывает весьма самолюбив и груб. – продолжил ребёнок. – Но с девушками он всегда добрый и чуткий. Мне это не нравиться в нём, я тебе просто завидую…
– Микитка… – девушка успокоилась. – ты говорил с ним об этом?
– Да, но он не понимает. Ему просто неинтересно.
– Это не так, ты очень важен для Петира.
– Он это говорит, чтобы вызвать сострадание у тебя. Всегда так делает. – Микитка расплакался. – Я не понимаю, почему он такой со мной.
– Стой, хватит…
– Он меня ненавидит?
– Микитка! – рассердилась Надя.
Ребёнок замолчал и просто плакал.
– Вот уж… – девушка подошла к нему и провела своими слегка шершавыми пальцами по его нежному лицу, – не плачь. Я не очень хорошо тебя знаю, та и с Петиром не так хорошо знакома, но я понимаю его. Если он строг к тебе, это не значит, что он тебя не любит. Он хороший мужчина, не знаю, какой из него наставник… но я тоже верю в прощение, слышишь? Я прощаю тебя.
– П-правда?
– Да. И ты прости Петира. Хорошо?
– А-ага…
– Ну же, давай. Покушай и станет легче. Ты же вчера только завтракал! А как же обед? Ужин?! Дурачок.
Она посадила Микитку за стол лично стала накладывать еду и дала кувшин кобыльего молока. Тавернщица принесла творог и ягоды. Неужели она запомнила, как ребёнок их кушал позавчера?
Прошло время, проснулся и спустился Петир. Он увидел, как тавернщица совсем не злилась на его ученика, а даже наоборот. Девушка ухаживала за ребёнком, от её обиды не осталось ничего. По крайней мере, Надя не подавала виду.
