И было ослепительно и взгляд Леннара направленный ей в глаза разжигал ещё сильнее бушевавший внутри её тела пожар страстей. Но Кенна хотела ещё. Она хотела, чтобы Леннар был рядом. Чтобы трогал её, ласкал… Чтобы проникал в неё.
Ягодицы Кенны невольно поджались, когда она представила, как это могло бы быть.
— Леннар… — выдохнула она. Но когда Кенна открыла глаза, во дворе уже не было никого.
Наступил июль, и геральды возвестили о приближении короля. Весь замок охватила суета.
В обычное время в замке тан жил с приближёнными советниками, учёными клириками и прекрасными дамами своего небольшого двора. Восстановив силы во время завтрака, он совершал небольшую прогулку верхом на рысаке, а затем возвращался в свои покои, где давал аудиенции.
Кроме дам и рыцарей в свиту тана входили так же виночерпий, хлебодар, стольник, резавший мясо, и личный прислужник.
Им помогали дети из благородных семейств: пажи от семи до четырнадцати лет и оруженосцы от четырнадцати до восемнадцати. Очень редко до двадцати одного года.
Монахи, медики, повара.
Строгие правила регламентировали одежду. В домах не королевской крови запрещалось носить крапчатый горностаевый мех, мех чёрных гепет и робы в складку из парчи.
Зато здесь в изобилии наблюдались бархат, дамаст и шелка. Ливреи слуг и пажей украшали серебряные вензеля и цветы.
Тут и там виднелись наряды из атласа и шёлка, расшитые золотом, переливчатая тафта, миланский бархат и кипрский камлот.
— Вы поможете мне? — спросил Леннар, улучив момент и ухватив Кенну за край рукава, когда никто за ними не наблюдал.
Кенна грустно кивнула.
— Я же обещала.
Все последние дни она пребывала в расстройстве и тоске. Что бы она ни делала и как бы ни стремилась привлечь Леннара, тот смотрел сквозь неё.
Кенна начинала отчаиваться. Однако решила попытаться в последний раз.
Она в самом деле переговорила с отцом. И хотя тот принял весть о союзе дочери с заезжим храмовником насторожённо, но на уступки всё же пошёл.
— Можешь попытаться передать письмо сама — когда будешь петь для него. Наверняка он захочет тебя поблагодарить. Но не забывай, Кенна, ты Локхарт. Долг перед семьёй должен быть для тебя превыше всего.
Кенна кивнула. О долге она не могла забыть, как бы ни хотела, и всё же у семьи были её братья и сёстры, и много кто ещё. А у Леннара не было никого — и Кенна во что бы то ни стало хотела быть с ним.
Потому, уверившись в том, что сможет поговорить с Брюсом, Кенна тоже улучила момент и, утянув Леннара в темноту коридора, прижала к стене.
— Я смогу передать письмо. Дайте мне его.
Леннар колебался, но девушке хотелось доверять, и, достав из-за пазухи свиток, он протянул его Кенне.
— Одно условие, — сказала Кенна, пряча письмо.
— Ещё одно?!
— Когда вы будете уезжать — заберёте меня с собой.
Леннар побледнел от злости и попытался отобрать свиток, но было уже поздно — для этого требовалось схватить Кенну и забраться ей под корсаж, а подобного он позволить себе не мог. Одна мысль о такой близости сводила его с ума.
— Я обещал вашему отцу! — прошипел он, всё же хватая Кенну. Та развернулась, и получилось, что Леннар прижал её к себе спиной. Пах Леннара мгновенно набух, а проклятая девчонка не преминула потереться о него ягодицами, рассылая по венам новую волну огня. Щёки её порозовели, и когда Кенна повернула голову, Леннар ощутил её горячее дыхание на своей щеке.
— А теперь обещайте мне. Или не увидите своего письма никогда.
