– Мне нужны два человека из московского ансамбля «Скоморохи». Фамилии – Градский и Буйнов. Ещё мне нужно, чтобы Светланов с музыкантами остались до 6 марта. Ещё нужны два виртуоза-аккордеониста. Нет, лучше – один аккордеонист и один баянист. Дальше. Нужна пара виртуозов-гитаристов и один лучший в стране балалаечник. Да, если существует такой человек, то его нужно найти. Он должен очень хорошо играть на бас-гитаре. Все эти люди должны быть здесь послезавтра. Иначе не успеть, – Пётр задумался. Как восемь песен сделать за восемь дней?
– А ваш оркестр? – оторвалась от писанины Фурцева.
– Здесь нужно другое звучание и другие голоса, потом поймёте. Кстати, а что со званием «Академический»?
– Я поговорила со Светлановым. Он хотел забрать Гофмана в Москву. Я запретила даже заикаться. Будет вам звание. Ещё есть требования? И телефон мне в пустом кабинете предоставьте, – поднялась Екатерина Алексеевна.
– Конечно, есть. Мне нужен дом.
– Какой ещё, нахер, дом? – дёрнулась Фурцева.
– Вон такой дом, – Пётр открыл форточку и ткнул в один из домов, стоящих напротив горкома. – Мне нужно селить в него приезжающих артистов. На постоянное местожительство. Думаю, это около ста тысяч рублей. Только показ снятого концерта в «Ударнике» в Москве за неделю окупит эти деньги. Тысяча мест, пусть по тридцать копеек билет – итого три тысячи за сеанс. Пять сеансов – пятнадцать тысяч. Семь дней – сто тысяч, – Пётр ожидал возражений и криков, но их не последовало.
– Пётр Миронович, пойдёмте ко мне в замы. Дом не обещаю, а квартиру в Доме Писателей найду. И дачу в Переделкино, – и мордочка такая – улыбчатая.
– Извините, Екатерина Алексеевна. Я хочу сделать Краснотурьинск лучшим городом страны. Из Москвы это не получится. Да и съедят меня в Москве-то. Я ведь не буду лизать попки у всех подряд.
– Нда. Съедят. Ладно, про дом подумаю, – махнула рукой Фурцева.
– Нет уж. Давайте обещание! – пришлось и вправду повысить голос.
– Десять лучших песен. Таких, как на вчерашнем концерте.
– Звоните.
Пётр с Викой Цыгановой закрылись в детской. Ну, не на ключ закрылись – так, дверь прикрыли. Юрочка спал, делала уроки Таня, а жена стирала в ванной пелёнки. Все заняты.
– Пётр Миронович, – Вика глянула на пустой, почти белый листок, – Нет шести песен про космос. По крайней мере, таких, чтобы они были известны и популярны. А те, что есть, уже написаны.
На листке были сверху вниз шесть цифр. Напротив единицы было написано. «Трава у дома», напротив двойки «Надежда». И всё следующие четыре циферки были свободны.
– А если попробовать подсунуть песню из кинофильма «Земля Санникова»? – Пётр напел:
– «Есть только миг
Между прошлым и будущим,
Именно он называется – жизнь».
– И при чём здесь космос? – наморщила носик Вика.
– «А для звезды, что сорвалась и падает,
Есть только миг, ослепительный миг».
– Песня замечательная. Нужен Олег Анофриев, лучшего исполнения я не слышала, – Вика заполнила третью строчку. – А ещё три песни?
– Я тут думал целый день. Есть непростая вещь у Виктора Цоя. «Группа крови на рукаве». Там только нужно несколько слов поменять – траву заменить на тропу, и убрать «бой». Пожелай мне удачи в полёте. Там ведь всё равно к словам «в бою» нет рифмы.
– Не знаю, не знаю. Сто процентов, что даже с этими исправлениями песню не примут. Слишком агрессивная и слишком чужая. Это ведь не «Синий платочек», – Вика напела припев:
