– Но мудрейший! Поднявшись наверх, ты подвергнешь свою жизнь опасности, – возразил Абу Барак.
– Я там окажусь в не меньшей опасности, чем в этом склепе, но у меня будет шанс все решить миром.
– Я пойду с тобой, – старый воин решительно шагнул вперед.
– Хорошо. Там наверху десяток твоих людей. Как только мы поднимемся, прикажи им опустить оружие.
Визирь запахнул халат и направился к лестнице.
Снаружи воины, сомкнув щиты и обнажив мечи, образовали квадрат вокруг входа в усыпальницу. Аль-Фадль осмотрелся. Люди в простых крестьянских одеждах, вооруженные кто чем, окружили фундамент гробницы, но, похоже, пока атаковать не собирались. Визирь протиснулся между двух круглых щитов, которыми его прикрыли стражники, сделал несколько шагов вперед и поднял руку.
– Правоверные! Я аль-Фадль ибн Наубахт, волей Всевышнего визирь нашего великого халифа Харуна ар-Рашида, вашего милостивого и мудрого господина. Да пребудет с ним благословение небес. Я пришел в этот разрушенный город по поручению правителя, – он достал из внутреннего кармана халата кожаный тубус с письмом халифа и поднял его над головой. Толпа молчала, хмуро глядя на пришельцев. – Мы не желаем вам зла, – прокричал визирь и сделал жест, чтобы воины за его спиной опустили оружие. – Кто у вас старший общины? Я хочу говорить со старшим.
Из первого ряда вышел пожилой человек с жидкой седой бородой и железной цепью на шее.
– Это наша земля, – проскрипел он. – Это наши руины. Среди них мы возносим молитвы Всевышнему о том, чтобы он очистил наши души от порока.
– Эта земля, как и все земли между четырех морей, принадлежит халифу Харуну ар-Рашиду. Да воссияет его имя в веках.
– Это наша земля, – упрямо проговорил старик.
– Хорошо, мои правоверные братья. Я, аль-Фадль ибн Наубахт, визирь светлейшего халифа, властью, данной мне нашим великим правителем, могу передать эти земли и эти руины в пользование вашей общине, – расставив руки в стороны, он сделал шаг к старейшине. – Но у меня будет одно условие. Вы станете хранителями этого священного места и будете возносить молитвы за невинно убиенных и сгоревших здесь заживо. Вы будете молиться, чтобы их души обрели покой, – не опуская рук, визирь сделал еще несколько медленных шагов вперед и остановился, когда мог уверенно рассмотреть глаза старика.
«Внемли мне. Повернись и скажи своим людям, что вы выполните волю халифа», – приказал он, вложив в эту мысль силу голоса бога.
Нервно дернув плечами, словно кто-то несильно стегнул его плетью, старейшина повернулся к толпе.
– Дети мои. Великий халиф ар-Рашид дарует нам эти земли, чтобы мы вознесли молитвы Всевышнему за упокой метущихся душ, – он воздел к небу руки и умолк в этой странной позе. Люди в толпе начали недоуменно переглядываться.
– Скажи им, чтобы возвращались в свои дома и готовились к молитве, – сквозь зубы прошипел аль-Фадль.
– Вернемся же в наши дома и будем готовиться к полуденной молитве, – хриплым голосом прокричал старейшина. Толпа осталась стоять, переминаясь с ноги на ногу, поглядывая то на своего предводителя, то на прикрытых щитами воинов за спиной визиря.
– Скажи им, что если они не послушаются, то их постигнет страшная кара Всевышнего. Их род будет проклят до седьмого колена, а души пожрет джаханнам39.
Услышав, какие беды сулило им неповиновение, люди начали расходиться.
– Иди и ты, – приказал аль-Фадль старейшине. – И проследи, чтобы твоя паства усердно молилась и не покидала своих домов до завтрашнего утра.
