В последнем Лотос был уверен железно. Но, к несчастью, у него имелось некоторое воображение. И воображение живо нарисовало ему горящие девственные леса и беспомощные бледные тени (Лотос никогда видел сильфанеев только на картинках), взирающие на бедствие, воздев к небесам длинные плети-руки…
– Надеюсь, не в Нирвалан?! Только не туда!
– Отказаться ты не можешь, – чуть самодовольно произнёс архаик. О, как ненавидел он их неизменное превосходство во всём, что они делали и говорили! Но он был гигантом, и откуда им знать, что он не столь уж туп!
– В Нирвалан не хочу! – упрямо повторил Лотос.
Глаза архаика удивлённо расширились и взмахнули ресницами, точно собирались улететь с лица.
– Ты разве не слышал, что я сказал? – будто не веря себе, проговорил он.
– Что за работа?
– Доканать кое-кого.
– А шельмовать не надо? – спросил Лотос. Спросил беззаботным тоном, как бы между прочим, но внутренне напряжённо ждал ответа. И сразу для себя решил: если «да», он отказывается, гори оно всё… Сами пусть разбираются со своим дерьмом.
– Нет, только приструнить – показать, кто здесь хозяин.
– И где хозяин, чтобы я мог его показать? – угрюмо спросил Лотос.
– Ты больно остроумен для гиганта, – заметил собеседник. – Шёл бы в литературную газету.
Лотос мгновенно принял самый что ни на есть простецкий вид. Это сработало, и архаик тут же пошёл распространяться о вековой миссии его народа, о его долге перед теми, кто позволяет ему вести осмысленное существование, о той великой чести, которую ему оказывают и тому подобное. Чем больше Лотос слушал, тем сильнее им овладевало отвращение. Только теперь он в полной мере уразумел, насколько пренебрежительно относятся представители высшей расы к его племени. Архаика не волновали духовные запросы Лотоса, а лишь его мускулы, примитивные инстинкты и готовность по первому зову идти и крушить – всё равно кого и за что…
Слова архаика, точно камни, падали в зеркально гладкое озеро души гиганта и вызвали-таки волну справедливого возмущения. Но, исходя праведным гневом, с трудом сдерживаясь, Лотос не осознавал, что сам он необъективен, поскольку не знает и знать не желает ничего о том, кто сидит сейчас перед ним.
– Ну так что ты надумал? – в голосе архаика сквозило нетерпение. Казалось, он не сомневался, каким будет ответ.
Лотос улыбнулся – улыбка медленно растягивала его губы, пока не переросла в гримасу, обнажившую острые клыки…
Он решительно отказался.
Даже, возможно, прибавил: «Ни за какие деньги».
Что, впрочем, не точно, ибо от ярости разум его слегка помутился. Единственное, в чём Лотос был твёрдо уверен – он не прибил того наглого субъекта.
Просто потому, что не мог этого сделать.
Поворотный момент в судьбе – это что-то вроде развилки на дороге. Для Лотоса такой момент наступил, когда он увидел за стойкой Рыжеглота, чья морда прямо расплылась от радости и гордости за преуспевающего собрата. «Они думают, что знают меня, – впервые в жизни подумал он. – Они, все».
– Ну как, спровадил его? Он доволен?
– Да, всё отлично. Деталей не разглашаю, сам понимаешь.
От Рыжеглота пахло не рыбой, а одеколоном «Печень трески». Что, на взгляд Лотоса, было гораздо противнее.
– Рыжий, я в контору.
Рыжеглот покивал, склонив голову к левому плечу. Правый глаз у него слегка косил.
– Честная работа? Похвально. Но помни, мой мальчик: достойная жизнь не всегда обеспечивает достойное существование… Стоп! А если шкаф опять развалится? – вдруг очнулся он.
