Все вещи я отнес в тайник и расставил там, на стульях и табуретках. Даже эти стулья и табуретки, из которых я сделал стеллажи, будут иметь антикварную ценность. Поэтому я старался не повредить эту мебель, скрепляя элементы друг с другом.
Но вдруг заявился сосед. Тетя Феня просто рот раскрыла. Дара речи лишилась. «Это была ошибка, что меня отвезли в морг», – сказал он и удалился в свою комнату, также разбирать завал.
«Он был мертвый», – сказала тетя Феня мамаше и перекрестилась.
«Но ведь он живой, и слава богу», – с улыбкой возразила мамаша.
«Он был мертвый», – повторила тетя Феня.
Вскоре сосед вышел из своей комнаты и принялся говорить с тетей Феней. Он спросил, как все произошло. Тетя Феня рассказала, что приходили дружинники и всех жильцов попросили покинуть дом.
«Мертвых увезли, троих, в том числе, и вас», – сказала она.
«Как видите, я живой, – сказал сосед. – Меня просто очень сильно контузило».
Тетя Феня смотрела на его с недоверием.
«Получается, что эту ночь все ночевали, где придется?» – спросил сосед.
«Да. Дом был оцеплен. Я ночевала у… Не важно, у кого».
«А вы с матушкой где ночевали?» – спросил сосед меня.
«На Шаболовке, – честно сказал я. – У Крестовских, родственников наших».
«Значит, почти целые сутки дом стоял пустой?»
«Дом был оцеплен дружинниками», – сказала тетя Феня.
Позже, когда я вышел на улицу, то увидел соседа на лестничной клетке. Он преградил мне дорогу и сказал:
«Все остальные вещицы можешь оставить себе. Но вот эта вещь мне очень нужна».
Он показал мне листок бумаги, где, как я понял, только что нарисовал «масленку». Я очень испугался. За себя и за всю свою коллекцию. Я сделал невинное лицо и сказал:
«О чем вы, дядя Толя?»
«Кроме тебя, некому было взять», – сказал он, но не очень уверенно.
«Я ничего не брал, дядя Толя. Где? В вашей комнате? Да я и не входил туда!»
Он смотрел на меня с недоверием. В этот момент я заметил нечто странное в его облике.
«В доме были мужики, дружинники, – сказал я. – Они подворовывают, разве вы не знаете? Вон, в семнадцатом доме после бомбежки тоже разграбили квартиру. Чего вы на меня-то валите? Зайдите к нам в комнату, хоть всю комнату обыщите».
«А если я так и сделаю?»
«Сделайте!»
Сосед взял меня за руку и потащил наверх. Мать была на работе. Я сел на стул посреди комнаты и смотрел, как он ищет. Разумеется, он ничего не нашел.
Странной деталью в его лице была какая-то крупная родинка за левым ухом. Может быть, даже не родинка, а татуировка.
На другой день я увидел соседа на улице, когда шел из школы. Он прятался за деревом и смотрел за мной. Я сделал вид, что не заметил его.
Потом я еще раз видел его. Он не поверил и стал следить за мной. Догадался, что я куда-то спрятал вещи. Только вот никогда он не узнает, куда. Я решил больше не продолжать мою коллекцию. И так уже собрано много предметов. Для моей цели хватит. К тому же, в Москву могут войти немцы, а они-то уж всё на свете найдут, фашисты.
Дверь в комнату замаскирована надежно. Идея моя уже осуществлена. Только вот загадка: что это за «масленка» такая и почему она для дяди Толи так важна?
24 сентября 1941 г.
Выбрал, наконец, момент, и вот я снова здесь, в моем тайнике, с моей керосиновой лампой, которая через 50 лет также, как и всё тут, станет антикварным товаром…
Квант вспомнил, что одна керосиновая лампа стояла не среди прочих вещей, уложенная на хранение, а просто на свободном участке пола, рядом с табуреткой, на которой он сидел. Квант даже нагнулся и болтнул лампу. Пусто. Если там и оставался керосин, то за десятилетия он давно испарился через фитиль. Лампа была и вправду антикварной, изготовленной в тридцатые годы двадцатого века… Квант читал дальше…
