– Вуечка, – тихонечко позвала Владелина духа, повязывающего поверх ее белой с разрезом впереди, украшенной вышивкой, льняной рубахи, цветастый кушак с длинными бахромами на концах, таковой какой она уже и не носила. – И серьгу надобно снять?
– Все, все лапушка, – гулко отозвался дух, оглаживая книзу концы кушака. – Зиждитель Дажба велел все снять: серьгу, цепочку, браслеты, кольцо. Одеть в простые вещи, чтобы ничем не отличалась от иных мальчиков поселений.
– Теперь это уже не так легко скрыть, – усмехнувшись, молвила Владу взглядом указывая на свою грудь, топорщившуюся с под материи рубахи. – Да и потом у меня у одной длинные волосы, у всех короткие.
Дух и девочка стояли в своей четырехстенной избе, где слева от двери за неширокой матерчатой завесой ограждающей квадратом угол находилась куть, на полках которой располагались чугунки, мисы и разной формы бочкары. Справа же от двери поместилась широкая деревянная кровать, устланная шелковой простыней и легким одеялом, мягкими, струящимися да точно подстраивающимися под ощущения плоти, как и понятно, все принесенное Вещуньей Мудрой. Напротив двери, как и прежде, стоял широкий стол на полозьях и две переносные лавки, на которых правда юница не сидела. Для нее, также по распоряжению Бога Дажбы (каковой велел альвам окружить девочку особой заботой) плотники сделали стул с высоким ослоном, подлокотниками, обитый мягкой тканевой холстиной.
Владелина при помощи Выхованка принялась медленно сымать с рук браслеты, с пальца кольцо, с шеи цепочку и серьгу из левой мочки, чуть слышно и словно огорченно дохнув:
– Надеюсь, меня не заставят состричь волосы.
– Нет, – торопливо отозвался дух, и голова его засветилась голубоватым светом, тем самым успокаивая отроковицу. – Все отдам, как только, лапушка возвернешься, – указывая светом очей, на дары, лежащие на столешнице, добавил он.
Удалой дотоль почивающий подле ложа девочки, резко вскинул заднюю лапу и почесал свое длинное ухо, а погодя раскатисто зевнул.
– Ты только не обижай его. Удалого, коли я задержусь, – просящее проронила Влада и взяла со стола принесенный духом от альвинок красный плащ-накидку, носимый в поселении лишь мальчиками.
Это было шерстяное одеяние, величаемое балахна, с прямой спиной на вроде рубахи, только с короткими рукавами, без капюшона и весьма длинное, подол коего дотягивался до края низких, мягких сапог. Балахна застегивалась стыком краев на груди при помощи загнутых крючков, а по краю подола и рукавов была оторочена белой лентой, дюже удачно прикрывающей небольшую грудь девушки. Серые шаровары одетые на отроковицу, ноне и впрямь мало чем отличали ее от отроков поселения… Быть может только миловидностью и нежностью черт за это лето, словно отточивших ее женскую суть.
– Конечно, не обижу, – ласково ответил Выхованок, поправляя на плечах любимицы балахну, и чуть слышно цыкнул в сторону собаки и вовсе наполнившей помещение довольным раскатистым стоном.
В избу открыв дверь вошла Травница Пречудная, улыбнувшись не только юнице, духу, но, кажется, и Удалому резво вскочившему на ноги и шибутно замотавшему туды-сюды своим долгим хвостом. Вещунья Мудрая никогда не позволяла собаке, спать в избе, изредка уступая просьбе девушки бывать тут. Одначе, после отъезда царицы, тот запрет как-то сам по себе иссяк. Потому как ни Выхованок, ни тем паче Травница Пречудная не стали оспаривать просьбу девочки оставить в избе Удалого.
