Дружба, завязавшаяся две недели назад, укрепилась за эти дни, несмотря на разницу в возрасте более чем в пятьдесят лет. Возможно, потому что это была не просто дружба, а потребность, которую обе, казалось, испытывали – иметь кого-то, на кого можно опереться и кому можно доверять.
Замкнутые, обиженные жизнью, озлобленные и одинокие люди часто оказываются теми, кто хранит в себе наибольшие запасы нерастраченной любви, и одновременно теми, кто острее всего нуждается в том, чтобы ее отдать.
Они болтали без умолку, рыбачили с рассвета до заката, а после ужина увлекались долгими карточными играми, продолжавшимися до тех пор, пока карты буквально не выпадали у них из рук.
Время от времени они отправлялись в ближайший город за припасами, но в остальное время не поддерживали связь ни с одним человеком – и вовсе не испытывали в этом необходимости. Их мир ограничивался лесом, рекой, запахом тысяч разных цветов, пением птиц и форелью.
Однажды вечером слишком смелый кабан совершил ошибку, подойдя слишком близко. Тогда пожилая женщина достала из кобуры внушительный револьвер, с которым не расставалась ни днем, ни ночью, и одним выстрелом снесла ему голову.
В тот вечер ужин у костра, над которым на медленном огне запекался кабан, превратился в настоящий праздник.
Когда трапеза подошла к концу, и, без сомнения, под влиянием пары бокалов отличного калифорнийского вина, Мэри Лакомб небрежно заметила:
– Я подумала, как можно помешать полиции выйти на твой след, как бы они ни старались.
– И как же?
– Усыновив тебя.
Девушка посмотрела на нее абсолютно потрясенно.
– Что ты сказала? – наконец, почти заикаясь, спросила она.
– Я сказала, что могла бы тебя усыновить задним числом.
– И что, черт возьми, это значит?
– Я знаю людей, которые могут подделать документы так, что в них будет значиться, будто ты родилась в какой-нибудь затерянной стране Южной Америки, но выросла в Англии, а я усыновила тебя еще ребенком. Тогда никто не сможет связать тебя с предполагаемой иракской террористкой.
– Разве такое возможно?
– В этой стране за деньги можно сделать почти все, дорогая.
– Но, думаю, это потребует больших денег.
– Это не проблема, малышка, у меня еще остались кое-какие сбережения, оставленные покойным мужем.
– Я не позволю тебе тратить сбережения, которые могут понадобиться тебе в будущем, на то, чтобы усыновить меня, – твердо ответила девушка. – Я благодарна тебе за то, что ты дала мне возможность насладиться этими днями покоя, чтобы я могла без спешки обдумать, какой путь выбрать дальше. Но мне достаточно того, что ты не выдашь меня.
– Я так не считаю, и думаю, что в данном случае мое мнение имеет значение.
– Ты так считаешь, потому что слишком щедра, но я не имею права усложнять твою спокойную и размеренную жизнь проблемами, которые тебя не касаются.
– Как ты можешь утверждать, что меня «не касаются» проблемы единственного человека, с которым я действительно общалась за последние годы? – с возмущением в голосе спросила ее собеседница. – О ком мне тогда заботиться? О моем торговце фруктами, который вечно пьян и всем недоволен? Или о парикмахерше, которая во время завивки несет такую чушь, что у меня от этого начинает болеть голова?
– О своих родственниках, даже если они дальние.
– У меня не осталось ни близких, ни дальних родственников.
Ее голос не потерял своей резкости, когда она продолжила:
