Сжавшись, сидел он на деревянной полке, не решаясь заснуть из-за полчищ крыс, мечущихся в кромешной тьме камеры. При виде стражников, огромных и страшных в слабом свете фонаря-коптилки, который они принесли с собой, вопль ужаса исторгся из груди Араны. Он принял их за палача и помощника.
Его, как могли, успокоили и препроводили наверх, в маленький зал заседаний Тройки.
Инквизиторы уже ждали его, важно восседая в кожаных креслах за полированным столом. Саразин посередине, в красном, двое других по бокам, в черном.
Жалкий, перепуганный, щурясь от света, с черной щетиной на щеках и подбородке, провонявший тюрьмой, Арана дрожал мелкой дрожью, а инквизиторы сурово разглядывали его, не произнося ни слова.
Наконец Саразин прервал затянувшееся молчание. Про кражу упомянули и тут же забыли, так как один из черных инквизиторов совершенно справедливо отметил, что мера наказания не входит в компетенцию особого трибунала. Но Пабло сообщили, что совершенное им правонарушение карается отсечением правой руки или длительным сроком ссылки на галеры республики. Решать, однако, должен суд низшей инстанции, поскольку Совет трех разбирает более серьезные преступления.
Допрос повел Саразин.
Признает ли Арана, что приехал в Венецию из Милана? Тот признал. Что он делал в Милане и по какому делу приехал в Венецию? Арану предупредили, что запирательство бесполезно, поскольку, чтобы добиться правды, трибунал готов пойти на применение пыток, поэтому лучше сразу говорить все, как есть.
И он рассказал, поминутно призывая всех святых, упомянутых в календаре, в свидетели тому, что не лжет. В Венеции у него не было никаких дел, кроме как охранять сестру, Беатрис Энрикес де Арана, известную как Ла Хитанилья.
Саразин саркастически улыбнулся.
– Ты телохранитель? Остается только пожалеть женщину, которая доверилась таким заботам. Но это неважно. Мы хотим знать, почему ты не мог охранять ее в Милане?
Он с радостью остался бы в Милане, затараторил Пабло. Но мессир Анджело Рудзанте увидел одно из выступлений сестры и уговорил ее переехать в Венецию, пообещав хорошие деньги.
Саразин погладил двойной подбородок.
– И это все? Подумай хорошенько, прежде чем отвечать. У тебя не было другой причины переехать в Венецию?
Другой причины не было. Он приехал потому, что не мог оставить сестру одну, так как жизнь актрисы полна опасностей. На этот раз он призвал в свидетели святого Яго де Компостело, чем вновь позабавил красного инквизитора.
– Я сомневаюсь, что святой Яго де Компостело покинет чертоги рая, чтобы свидетельствовать за такого подонка, как ты. Но мы вызовем Рудзанте и эту женщину. После того как мы услышим, что они скажут в подтверждение твоих слов, очередь снова дойдет до тебя. – И он махнул пухлой ручкой. – Увидите его.
Рудзанте, допрошенный Советом трех в тот же день, подтвердил версию узника. Достаточно образованный, остроумный, он своими показаниями сослужил Пабло неплохую службу.
После Рудзанте перед инквизиторами предстала Ла Хитанилья, которую привел агент трибунала Галлинр, тот самый, кто заподозрил ее брата в шпионской деятельности.
Она стояла перед ними, прямая, гибкая, внешне ничем не выдавая охватившего ее страха.
Череда вопросов, не имеющих никакого отношения к краже, встревожили ее еще больше. Не поддаваясь панике, она отвечала низким, ровным голосом, мелодичность которого всегда завоевывала зрителей. Но эти трое пожилых мужчин не поддавались ее чарам. Черные инквизиторы по очереди задавали вопросы, от которых веяло адским холодом, в то время как Саразин сидел, пристально разглядывая ее.
