― Ч-что? ― с трудом вырывается из меня, дёря пересохшее горло.
― Это несложно. Я помогу, ― сдавленность на подбородке исчезает, но лишь для того, чтобы по плечу побежали мурашки от его мимолётного прикосновения. Ниже и ниже, пока, не нашарив моё запястье, он... ― Тихо, тихо, ― Даня настойчиво прижимает мою ладонь к своему паху и внутри всё с треском обрывается, когда я чувствую под джинсовой тканью его... твёрдый стояк. Божечки... ― Оценила? Это реакция на твой стриптиз. Так что, раз уж завела, будь любезна ― доводи дело до конца.
Всё. Мой мозг отплыл, сбросив якоря у пристани. В голове воцаряется блаженная пустота, на мышцы накатывает парализующая ватность, а в движениях угадывается полное и беспрекословное... подчинение.
Позволяю Дане наглаживать сквозь джинсы себя моей же ладонью. Позволяю, пока у самой внизу живота всё сдавливает. А в какой-то момент и вовсе понимаю, что меня уже давно не держат и... я всё делаю сама.
Больше того, мне это... нравится.
И Дане, кажется, тоже.
― Умничка, ― рвано выдыхают, прикрыв от удовольствия глаза. ― Но давай зайдём ещё дальше?
Пуговица и молния на его штанах приглашающе расстегиваются, только вот я снова подвисаю. Он что, правда хочет, чтобы я...
Да. Мою кисть снова направляют, запуская её под выглядывающую резинку брендовых боксеров и меня насквозь простреливает током. Сжимаю его, такого горячего и приятного на ощупь... но мешкаю.
От абсурдности ситуации, собственной накатившей робости и недоумения. Прежде я ведь лишь это представляла, но никак не думала, что фантазия может так внезапно обернуться... реальностью.
― Расслабься, ― вкрадчивый шёпот Шмелева над ухом парализует то, что до этого ещё худо-бедно функционировало. ― Это всего лишь член. Он не кусается, ― кажется, я горю. Внутри меня всё горит. И вокруг всё горит. А Даня ждёт. ― Ну так что? Будем релаксировать, или как? Дальше давай сама. Так же и в той же тональности... ― мне снова предоставляют свободу. Не напирают, не заставляют, не вынуждают. Дают возможность решить самой. И... моя рука исчезает из его трусов. Что не вызывает ни удивления, ни разочарования. Только очередную усмешку. ― Как я и думал. Совет, Сашунь: если дразнишь, будь готовой идти до конца. А иначе это чистое свинство, ― обняв мою голову, мягко целуют меня в лоб. ― У тебя там всё пригорело, ― добавляют и выходят из кухни.
Остаюсь одна. Почти одна.
Анубис скачет где-то рядом, играя с откопанной под батареей игрушечной косточкой, а у меня настолько внутри сдавило, что не могу пошевелиться.
Поэтому просто сижу, полуголая, и заторможенно наблюдаю за тем, как грудинка в сковородке, пустив жир, медленно ужаривается до состояния угольков...
***
Вообще, я начинала с балета. Мама лет в пять меня отвела к знакомой давней знакомой и... Признаться честно, я так ненавидела всё это, что никогда не думала, что захочу связать свою жизнь с танцами.
Большую роль в этом сыграл как раз-таки "уважаемый" педагог. Нет, я не умоляю её полувекового опыта работы, однако дожив едва ли не до пенсии, эта мадам так и не научилась находить подход к детям.
Оры, оскорбления в ущербности своих учениц и прилюдные унижения, если кто-то, не дай бог, потолстел или недостаточно идеально подготовился ― стандартный набор любого занятия.
Пока были мелкие, девочки смиренно терпели, думая, что это нормально и так должно быть, а когда подросли... Продолжали терпеть, но уже стиснув зубы.
