И ничего, что пять дней в неделю, с утра до позднего обеда приходится усиленно заниматься, изнуряя себя и своё тело до такого состояния, что оно уже не принадлежит тебе, а становится чем-то посторонним.
Всё это мелочи и тренировка выносливости, ведь танцы ― это жизнь! А ещё это отличная возможность отключить мысли и не думать ни о чём другом. Например, о том, что произошло на кухне...
Прошло уже несколько дней, но осадок, вместо того, чтобы стереться, лишь оседает ещё больше, накопившись неприятным налётом на подкорке.
Осадок и разъедающее разочарование.
Нет. Я не жалею о том, что заставила себя остановиться. Иначе было нельзя, хотя мне даже отчасти интересно, что делал бы Даня, заверши мы начатое. Потому что сейчас он избрал самую мерзкую на свете тактику: "А разве что-то было"?
Ноль. Ничего. Ни подколов. Ни насмешек. Ни малейшего намёка даже просто на упоминание. Словно ничего и не было. Словно для него это ничего не значило...
Впрочем, почему "словно"? Для него это действительно ничего не значило. Очевидно же. Зачем же он тогда довёл до абсурда? Да просто решил проучить меня.
Мол, "Малышка, ты-то куда лезешь во взрослые игры? Иди лепи куличики". В его глазах тогда, в тот момент, это читалось предельно чётко. И осознание этого отравляло мозг хуже любого яда.
Как и осознание собственного бессилия.
Увы, мои нелепые попытки заставить его увидеть во мне девушку отчасти сработали, да только не дали нужного эффекта. Девушку он во мне увидел, но совсем другого формата...
Что ж, насильно мил не будешь, а я больше не хочу пытаться. И мучить себя. Именно поэтому, в понедельник, после колледжа, еду прямиком домой. Собирать вещи.
В Данином насыщенном расписании я до конца так и не успела разобраться, но сейчас его не было, что давало мне фору быстро и без свидетелей носиться по квартире, собирая скромные пожитки.
Почти без свидетелей.
Анубис сидел на постели, свесив лапы, и наблюдал за моей суетливостью с прямо-таки человеческим скепсисом во взгляде.
― Чего таращимся? ― шикаю на него, наматывая провод плойки и кидая его в жерло раскрытого чемодана. ― Игрушки свои тащи. Ты тоже переезжаешь.
Ноль реакции. Предложение пса не заинтересовало.
Ага. Будто мне оно нравится, но другого выбора я не вижу. Пока мы находились со Шмелёвым на расстоянии, глушить в себе чувства получалось с переменным успехом. Сейчас же это делать стало уже просто-напросто невозможно. Значит, единственный вариант ― снова выстроить между нами преграду. С глаз долой, из сердца вон.
Так. Вроде всё собрала. А если что-то осталось, то чёрт с ним. Пусть пользуется Рита и всякие прочие, когда приходят в гости. Судя по разговорам в гримёрке, залётные пташки в этой квартире были частым явлением, я же своим появлением нарушила человеку привычный порядок вещей.
Из-за заброшенных как попало шмоток чемодан с трудом закрывается, но перекладывать времени уже нет. Приходится попрыгать верхом, чтобы укомплектовать содержимое. Наконец, молния сдаётся и подчиняется. Половина дела сделано.
― Да иди же сюда, слюнявый, нам пора.
Пришлось изрядно побегать с поводком за ушастой мордой, чтоб поймать. Тот словно чувствует мою собственную неуверенность, поэтому, вот поразительно, не реагирует даже на заветное "пора гулять". Но я всё равно оказываюсь проворнее.
Настигаю его и обездвиживаю, запрыгнув сверху.
И вот мы уже стоим на чистенькой и новенькой лестничной клетке, последний раз вставляя ключ в замочную скважину. Уже проворачивая его в замке, слышу, как приходит в движение лифт, поднимаясь вверх.
