– То, Борис Фёдорович, было давно и не правда. Теперь всё иначе. Та служба и тот экипаж это перевёрнутая страница моей жизни. В ней всё было ясно и понятно, каждый находился на своём месте, и всегда можно было рассчитывать на дружеское плечо. Я же, в нынешнем положении: для одних бывший товарищ, для других ещё «неоперившийся» старший начальник, а на самом деле ищейка какая-то. То сутками вычисляю местонахождение боцмана вместе с пятидесятью килограммами спирта, которые он не донёс до прочного корпуса, то ловлю снабженца и его собутыльников, желающих поживиться «на халяву» из «государевых закромов». А когда дежурю по бригаде, то вместо исполнения прямых обязанностей, воспитываю старшего офицера Попова – дорогого нашего начальника РТС, который параллельно с дежурством по кораблю организует попойку с нижними чинами и вдобавок ко всему учит меня дисциплинарному уставу, согласно которому я не имею права отчитывать его в присутствии всё тех же нижних чинов. Хорошо, что мы в доке, а не на плаву. А то бы не знаю, чем всё это закончилось…
– А разве, Александр Николаевич, воспитание подчинённых не входит в обязанности временно исполняющего командира?
– Может быть, я и не прав по отношению к вашей организации службы на лодке, но мне кажется, что это, прежде всего, ваша обязанность, Борис Фёдорович, – от сказанного в адрес старшего товарища, легче не стало, Дербенёву стало даже стыдно за только что произнесённые им слова.
Муренко немного опешил от столь «зрелых» умозаключений молодого, но скорого на выводы коллеги. Высказанная Дербенёвым мысль явно задела за «живое» замполита, но опытный политработник подчёркнуто вежливо заметил:
– С некоторых пор эта организация службы НАША общая. И что вы имеете против? – с одесским акцентом уточнил Муренко. – Может быть, вам не по нутру сам экипаж?
– Я, Борис Фёдорович не против экипажа Б-181, хотя бы потому, что я теперь его часть. Но мне категорически не понятны регулярные обеды НАШИХ офицеров и мичманов в ресторане «Юра» или пригородном кабачке «Гробиня», которые не без ВАШЕГО участия стали визитной карточкой НАШЕЙ лодки. Даже в те славные времена когда корабль нёс на борту соответствующее вооружение, офицерский состав умудрялся отобедать в злачных местах, забыв о постоянной готовности к выходу в море.
– И это всё? – удивился замполит. – А я-то глупый думал своей лысиной, что претензий гораздо больше.
– Да, нет, Борис Фёдорович, не всё, это только начало…
3
– Что за мальчишеская бравада. На дворе октябрь, а он как пацан с одесского привоза в кителёчке по городку «гусарит»? – Татьяна Дербенёва не на шутку разошлась, глядя на внезапно появившегося со службы супруга.
– Делай выводы офицер: нечего баловать супругу ранним или внезапным появлением со службы. Могут быть неприятности с обеих сторон! – недовольно пробубнил Дербенёв, снимая в прихожей обувь и небрежно бросая фуражку на зеркало.
– Для фуражки у тебя полочка имеется и шкафчик, – заметила Татьяна.
– Как хорошо приходить домой «ни свет ни заря». Все спят и только ты хозяин «Вселенной»… – продолжая возмущаться, Дербенёв прошёл к столу на кухне, – что у нас на ужин лучше скажи, любимая, а то ведь сейчас в «эскадронную» столовую пойду ужинать…
– Ой, как плохо, когда у мужика есть выбор. Правду говорят: не родись красивой, а единственной на всё село…
– А это здесь причём? – не понял Дербенёв, вспомнив как недавно они спорили на тему лишнего веса у замужних женщин…
