В самолете Лиза открыла путеводитель, карта города Мумбаи пестрела английскими, индийскими и арабскими названиями. Речь шла то про старый Бомбей с постройками колониальных времен, то про новый Мумбаи с небоскребами. И хотя в пылу возрождения национального самосознания всё английское уже много лет упорно вытеснялось, в остальной части света был хорошо известен уникальный памятник колониальной эпохи «Вокзал Виктория», а вовсе не «Чхатрапати Шиваджи Терминус», переименованный в честь полководца, изгнавшего моголов из штата Махараштра. А город Мумбаи принадлежал именно к этому штату, и большая часть населения говорила тут на языке маратхи. Перелистав несколько страниц, Лиза отложила путеводитель, топонимы ее утомили, клонило в сон.
На пересадке в Абу-Даби времени было не много, к стыковочному рейсу вел длинный коридор, по которому мужчины, капитально подзарядившиеся во время полета пивом и другими напитками, шли с энтузиазмом – до ближайшего туалета. А потом, когда Лиза вышла из дамской комнаты, следы их пропали. Она ждала, задавала дурацкие вопросы выходящим из туалета и, наконец, до нее дошло, что они повернули в обратную сторону. Пришлось бежать на посадку и объяснять, что их группа слегка задерживается. Как ни странно, это никого не удивило, их ждали пятнадцать минут, как будто пассажиры индийских авиалиний опаздывают постоянно. И сам полет несколько отличался от предыдущих двух, в салоне, в основном, индийцы громко выясняли отношения, распихивая свой негабаритный багаж, и в итоге огромные чемоданы, не поместившиеся в рундуки, были брошены в проходах, создав непреодолимое препятствие для стюардесс. Царила неразбериха, белокурая бортпроводница с лицом мадонны простояла за два кресла от Лизы более часа. Она, покачиваясь, спала на ходу и время от времени наливала воду рядом сидящим пассажирам. Еду принесли перед приземлением, когда, наконец, нашли проход. Кончилось все тем, что Гришу оросил фонтан газированной воды, а на Лизу, к счастью накрытую одеялом, эта самая немка случайно пролила кофе.
Приземлились, когда на грязно-голубом небе только пробились первые рассветные лучи. После многочасового перелета, помятые и заспанные, с зимней одеждой в руках, с багажом и пакетами из двух дьютиков, они встроились в поток, неспешно текущий через коридоры с колоритными панно и огромными пальмами в кадках. Новый аэропорт внутри был конструктивен, а снаружи воздушен, как торт безе. На расстоянии он напоминал шляпку белого груздя, которую поддерживают несколько белоснежных ножек-колонн; через губчатую структуру шляпки лился свет, и все это напоминало натуральную архитектуру Антонио Гауди и производило впечатление больше, чем Абу-Даби.
– Не спешите выходить на улицу, потом обратно будет не войти, – предостерег Андрей Томилин, – сначала подумаем.
Но Лиза уже коснулась сенсорной двери, и створки разошлись, она выглянула наружу: жара, запах городской бани, эвкалиптовых веников и канализации. А еще такой гвалт, как будто в этой бане моется рота солдат. Это за барьером из натянутой на стойках веревки шумела толпа встречающих под присмотром десятка полицейских. Бурно жестикулируя, представители местного сервиса пытались перекричать друг друга, предлагая такси, обмен валюты и непонятно еще какие услуги. Опытный глаз Андрея просканировал все это безобразие.
– Нас могут не встретить, – сказал он, – название нашей гостиницы должно быть в первом ряду, но шофер мог приехать слишком рано, и спит в машине, либо вообще не приехал. Будем добираться самостоятельно
