– Говорят, ты сейчас в героях ходишь? Бойца на прыжках спас?
– Это не твое дело!
Марина не слушала мужа:
– Теперь тебе медальку на грудь повесят. А то, может, и звездочки на погоны? Капитаном станешь?
– И это тебя не касается.
– Вот твоя Катенька, наверное, довольна?
– Я предупреждал, не трогай ее!
– Да плевать я на твои предупреждения хотела, понял? Ну ударь меня, ударь.
– В кого ты превратилась?
– Превратилась? – закричала Марина. – А не ты ли испоганил мне всю жизнь? Но учти, это тебе так просто не сойдет с рук. И учительнице твоей. Я сделаю все, чтобы с тебя сняли погоны. И будешь ты в школе дворником работать. Вот тогда и посмотрю, станет ли тебя терпеть твоя пассия. Это сейчас ты ей нужен, а потом выкинет тебя на улицу, где ты сдохнешь под забором! Хотя, нет, вы вместе подохнете в нищете. Ей в школе не работать. Если, конечно, до этого с ней ничего, кроме увольнения, не случится. Времена сейчас неспокойные. Бандиты беспредельничают. Только и слышно, кого-то убили, кого-то взорвали, кого-то изнасиловали скопом…
Ярость вспыхнула в груди офицера. Он вновь приблизился к жене, схватил ее за отвороты пеньюара – так, что прозрачная материя затрещала по швам.
– Если сунешься к Кате или по твоей милости с ее головы хоть один волосок упадет, то, клянусь, я убью тебя. И всех тех, кто посмеет поднять на нее руку, поняла?
– Ой-ой-ой! Смотри, какой грозный!
Стрельцов повысил голос:
– Я спросил, поняла?
Марина взглянула в глаза мужа и ощутила холодок внутри. Она впервые увидела такими глаза Юрия. Беспощадными, полными ненависти и решимости. Глаза человека, способного на убийство. И это отрезвило ее.
– Ты поняла меня или нет, стерва?
– Отпусти, мне больно!
– Не слышу ответа.
– Поняла!
Стрельцов бросил жену на стул:
– Вот так! И помни, я слов на ветер не бросаю. Завалю любого безо всяких эмоций. Не забывай, что мне уже пришлось это делать. Так что не сомневайся, рука не дрогнет.
Марина поправила порванный пеньюар, взяла со стола пачку сигарет, достала одну длинную, тонкую, импортную, трясущимися руками прикурила. Выдохнув дым, пустила слезу:
– Вот ты как насчет учительницы. Убить за нее готов. За меня же…
Она не договорила, отвернувшись к окну.
Стрельцов прошел в комнату, подошел к мебельной стенке, открыл секретер, достал из шкатулки пачку купюр. Это были деньги за проданный родителями дом в деревне, и надо отдать должное Марине, она к ним не прикасалась. Впрочем, у нее имелись свои деньги, несопоставимые с зарплатой, которую она получала. Любовники подкармливали. Положив купюры в карман, вернулся на кухню. Супруга продолжала курить, глядя в окно.
– Я ухожу.
– Скатертью дорожка.
– Не вздумай появиться в школе. Себе хуже сделаешь. Я сейчас в суд, подам заявление на развод, так что начинай паковать свои вещи. Можешь забрать все. Мне отсюда ничего не нужно.
Марина резко обернулась:
– На развод? А кто тебе его даст?
– А кто мне его не даст?
– Я! Никогда!
– Кто бы тебя еще спросил… Но хватит болтать попусту. Больше я сюда не приду, тебе лучше перебраться к родителям. Все равно после развода квартиру сдавать. А разведут нас быстро, что бы ты ни пыталась сделать.
– Уверен?
– Абсолютно! До встречи в суде, дорогая.
– Да пошел ты!..
– Уйду. Тебе, кстати, тоже придется прогуляться. Особист просил передать, чтобы зашла к нему.
– Это еще зачем?
– У него узнаешь, мне без разницы.
Юрий вышел из квартиры, с силой захлопнув за собой дверь. Вспомнил, что в доме осталось кое-что из формы, но возвращаться не стал. То, что положено, получит на складе, остальное купит в магазине военторга. Посмотрел на часы. Следовало поторопиться. Майор Правтюк созвонился с женой, и та ждала Стрельцова в суде. До трех часов, а сейчас уже половина третьего. Но ничего, на такси до площади Победы он за пять минут доедет.
