Каифа произвел на гостей неожиданно хорошее впечатление. Во-первых, он вышел их встречать сам, каковой чести мало кто удостаивался. А во-вторых, разговаривал с приехавшими как со старыми друзьями, легко и непринужденно, забавно подшучивая не только над ними, но и над собой. Когда сели ужинать, он своими руками стал подливать в их чашки жасминовый чай! И продолжал бы это делать, если бы Мария не опомнилась и, рассмеявшись в ответ на какую-то его остроту, не усадила его на место, отведенное ей, – между Иосифом и Сиром, – по привычке взвалив на свои плечи застольные хлопоты. И сразу стало как в Магдале – тепло и весело. Даже как будто освещение изменилось. По огромному залу парадных собраний словно бы полетели тысячи искорок. И он наполнился многими одновременно звучащими голосами. Молчал лишь безликий, одетый в черное человек, которого Каифа представил как своего секретаря, и на которого даже подозрительный Иосиф перестал обращать внимание уже через минуту, словно его здесь не было. Внимание раввина занимал совсем другой предмет. Ну еще бы! – Иосиф совершенно не узнавал своего врага. Даже немного растерялся.
Каифа нашел доброе слово для каждого и умудрился разговорить даже градоначальника, сердце которого за полчаса до того готово было выпрыгнуть из горла, а язык, сделавшийся шершавым как пемза, присох к небу! Выяснилось, что Каифа пригласил его в Ершалаим для того, чтобы познакомить со знаменитым архитектором из Рима, и что их встреча состоится через час. С этим градостроителем они отправятся в Магдалу посмотреть на месте, что можно придумать, чтобы забытая Богом деревня превратилась в элегантный город, в котором не стыдно было бы принять даже римского консула. Что значит “пригласил” и при чем здесь римский консул, а главное, кто и на какие деньги будет осуществлять превращение занюханной дыры в радостную сказку, градоначальник не понял, но был чрезвычайно польщен и, когда за ним вскорости действительно явились, отправился навстречу лучезарному завтра абсолютно счастливым.
Иосиф, когда немного освоился, понятное дело, заважничал и некоторое время просидел за столом надутым букой, угрюмо и неостроумно огрызаясь на безобидные подкалывания хозяина, со смехом вспоминавшего, как они ловили рыбу, а им никто не сказал, что рыбу на голый крючок ловят только идиоты. А еще, как тайком от родителей они делали вино, которое у них всегда скисало, но они его все равно пили. Кривились, но пили!
Общий хохот вызвала новость, что Иосиф, оказывается, пользовался ошеломительным успехом у замужних женщин, потому что, во-первых, был на голову выше Каифы и шевелюру имел не то, что сейчас, а во-вторых, выражение лица умел сделать до такой степени несчастным и романтическим, что устоять перед ним было практически невозможно. Главное же, он мог уболтать любую дуру, наврав ей с три короба про достоинства, которых у нее отродясь не бывало, но которые она, утонув в его честных глазах, неожиданным образом в себе обнаруживала и начинала всерьез верить в то, что этот шалопай бескорыстно влюбился в ее бессмертную душу. Нежную и прекрасную, как у ангела. Он же, Каифа, на этом фронте вечно оставался с носом и, естественно, Иосифу страшно завидовал, потому что так красиво врать до сих пор не научился. Да, конечно, с ростом ему катастрофически не повезло…
