Она опять несколько секунд непонимающе смотрела в сторону, потом кивнула. И потом ещё два раза – как будто убеждая кого-то помимо Аслана.
– А где? Сложить вместе хотел.
– Через десять минут.
Она сказала, придёт Володя. Какой ещё Володя? Почему через десять?
Аслан даже на несколько секунд решил, что Светлана ничего не сделала и только успокаивает его. И что это катастрофа. Конец. Что нужно тогда… Но она, догадавшись об этой мысли, криво улыбнулась:
– Это мой бывший, – пояснила она, – он сейчас придёт. Он пунктуальный. Единственное хорошее качество…
Он пришёл через восемь. Сказал, что Влад. Долго мялся, протягивать ли руку. Протянул. В другой руке у него была сумка. Небольшая, почему-то рыжая сумка, в которой мог бы лежать ноутбук. Но в ней лежали деньги.
Пока Влад брезгливо рассматривал квартирный антураж и вписанного в него Аслана, а Светлана предпочла исчезнуть в недрах клоунской квартиры, Аслан аккуратно пересчитал купюры.
Их было ровно столько, сколько Света и обещала, – 640. Света сдержала слово, хоть и продала квартиру дешевле, чем он. Откуда остальные Владивостоки, в очередной раз подумал Аслан. И в очередной раз смахнул эту мысль в сторону.
Хоть откуда. Главное, чтобы по плану. А план такой: они забирают Давида и Анюту и катят на подоконном «ниссане» до Новосиба. Там сдают машину, добывают машину (тут у Аслана были мысли, но пока без железных договорённостей) и гонят до Тарского. В Тарское, к Валере, за ними не придут. И потому, что Валера – известный хореограф, кто его обыскивать будет. И потому, что… просто не придут. Это же не та история, чтобы искать, да?..
– Ну, я пошёл, – сказал Влад, и Аслан не глядя кивнул. Ему было неинтересно, что и зачем этот Влад, раз он не отец Анюты.
Собрались быстро. Света села где-то сзади; может, поспит, подумал Аслан. Но вообще – какое там.
Ехали по Семафорной, вдоль бесконечных налезающих друг на друга заборов, ощетинившихся арматурой промышленных руин. Бетонные плиты, бетонные плиты, серый рафинад шлакоблоков, непонятно как выстоявшие грязно-жёлтые тополя, еле живой ЖД-переезд, приехали.
Спартак дважды пересчитал деньги, откладывая уже учтённое на край стола. Достал заранее приготовленные цветные резинки, стянул пачки.
– Это не всё, – сказал он наконец.
– Это пока всё, Спартак.
Спартак внимательно посмотрел на Аслана и ничего не сказал. Он только чуть отвёл раскрытую ладонь влево – мол, ну как знаешь.
Аслан кивнул.
– Что теперь?
Спартак пощипал бровь, выдернул волосок и положил его на стол перед собой. Спартак смотрел на него с таким ожиданием, будто волосок должен был вот-вот прорасти, разбить крышу конторы и устремиться вверх – в тот космос, который когда-то был.
– Послезавтра апелляция, – сообщил Спартак, – изменят меру пресечения, будет подписка. Ненадолго будет, оспорят. А дальше сам думай.
– Вы обещаете, что изменят на подписку? – всё же подала голос Светлана, хоть и договаривались, что она молчит.
Спартак усмехнулся. Покивал своим мыслям.
– Куда ты моё обещание положишь? – спросил он. Потом поднял глаза и добавил: – Всё сделаю.
Аслан чуть не разрыдался. Ему захотелось броситься к Спартаку и поцеловать тому руку. Пообещать, что он отработает. Отышачит. Что всю жизнь, если что…
Спартак всё это и так понял. Кивнул:
– Иди пока.
