– Попробуй, дядя.
Дидий пригладил растрепавшиеся космы, обтер губы и, на ходу стягивая с себя тогу с алой консульской полосой, направился в сторону помоста. Клиобела бесстрашно взирала на него. Когда же сенатор приблизился и попытался влезть на носилки, она легонько толкнула его в лоб, и Дидий отлетел к овальному столу.
– Прочь, срамник! – возмущенно добавила Клиобела. – Мало того что бесстыдно раздели, так еще ласки им подавай. И не подходи, негодник! – закричала она, решив пресечь по пытку Дидия Юлиана.
Проконсул растерянно обернулся в сторону цезаря, а тот, давясь от смеха, продолжал тыкать в него пальцем и все повторял жест, каким Клиобела отпихнула римского сенатора. Отдышавшись, Коммод объяснил гостю:
– Служение нашей Венере, дядюшка, – это не просто попытка влезть на нашу общую святыню, не просто скотское намерение овладеть ее кружком, а деяние героическое, требующее от претендента полного напряжения всех духовных и, прежде всего, физических сил. И не смотри на меня, как побежденные даки глядели на моего прапрапрадедушку Траяна. В служении Венере Виндобонской я тебе не помощник. Здесь каждый сам за себя. Придется тебе ублажить наш талисман. Клиобела, не стесняйся, дери с него втридорога, дядюшка страсть как богат. Он тебе и домик в Виндобоне снимет. Я разрешаю.
– Мне бы укрыться чем-нибудь, – вздохнула Клиобела. – Холодно голой сидеть. Да и на кухне дел невпроворот. Я пойду.
Она неожиданно слезла и не спеша направилась к выходу из зала.
Наступила тишина. Лицо цезаря медленно налилось краской.
– Стой! – тихо окликнул он кухарку. – Ты куда?
– На кухню, – тихо, но твердо ответила Клиобела.
Она опустила голову.
– Вернись или я прикажу наказать тебя, – зловеще пообещал цезарь.
– Что же это такое! – возмутилась Клиобела. – Что, я одна Венера на всю Виндобону? Что же, кроме меня, во дворце нет Венер?.. Все Клиобела да Клиобела. Меня уже озноб пробрал, совсем как гусыня стала.
В этот момент подал голос Саотер:
– Луций, она права. Действительно, Клиобелу гости осмотрели, но кроме ее кружка у нас есть и другие, не менее достойные создания. Например, Кокцея.
– А-а? Что? – отозвался император. Он вздыбил брови, с туповатым удивлением оглядел присутствующих, затем вдруг расхохотался, громко, заливисто. – Ты прав, милашка! Следующим после Кокцеи на носилки сядешь ты. Почему наши кубки пусты? Почему рабы двигаются словно вареные? Они желают, чтобы их сварили? Это мы устроим. Быстрее, негодники! – закричал он.
Рабы-виночерпии, слуги за столом, приставленные к гостям рабы, забегали. Руки у них дрожали. Девочка, вчера прислуживающая Бебию, теперь была приставлена к Песценнию Нигеру. Время от времени она жалко посматривала в сторону Бебия, и тот не мог понять, чего она хотела от него.
Тем временем Дидий Юлиан допытывался у легата, кто такая эта Кокцея, если ее прелести сравнимы с геркулесовыми достоинствами Клиобелы? Рабыня или наложница? Так ли она хороша, что способна сменить ее на носилках? В чем здесь изюминка?
– Изюминка в том, что она полноправная римская гражданка, и в данный момент является супругой принцепса, – ответил Бебий и, оторвав от черешенки хвостик, нарочито смакуя, отправил ягодку в рот.
– Бебий преувеличивает, – поспешно возразил цезарь. – Я имел намерение взять ее в жены, однако ее строптивость и невоспитанность мало соответствуют качествам, которыми должна обладать супруга принцепса.
