– И всё же, – лопотала девчушка, – может быть, дело не в соседях, а в произволе энергетических компаний? В том, что цепочка поставщиков от электростанции до рядовых потребителей насчитывает по четыре-пять организаций, и каждой надо кормиться?
– Ой, какие слова нехорошие вы употребляете – произвол, ещё там что-то… – морщился министр. – Нельзя так о людях труда, разве можно так. Я вам сугубо как пример электричество привёл, это собственно и не моя стезя. Я сказать вам хочу, что только сообща, всем миром мы можем решить возникающие проблемы. Да, времена нелёгкие, не на всех денег хватает, но о социальной сфере мы никогда не забывали, она всегда у нас в приоритетах ходит. Только ради людей работаем. А вы с какими-то намёками грязными…
Борис записывал всю эту ахинею на диктофон. Едва заметно морщился.
– Сегодня сбор, – сказал он мне. – Знаешь?
– Угу.
– По какому поводу?
– Не в курсе.
Ну, пора и о деле.
– У тебя как насчёт копейки лишней? – поинтересовался я.
– Если действительно речь о копейке идёт, – улыбнулся он, – то имеется. А если же ты фигурально выразился, то не знаю.
– Ну, можно сказать фигурально. Мне тысяч двести нужно.
– Ого!
– Ну, вообще-то триста, но эту вещь, я думаю, и дешевле можно взять.
Пятачок, как и Белоснежка, о целях этого финансового запроса, деликатно не интересовался.
– Ну, не знаю, если очень нужно…
– Очень нужно!
Боря посерьёзнел, задумчиво вглядывался в фигуру кривляющегося министра и вроде как раздумывал.
– Если очень нужно, то дам, – ответил он. – Хотя это и несколько напряжно мне.
– Ну, если напряжно…
– Дам, дам…
Пятачка стало жалко. Копил несколько лет эту пару-тройку сотен тысяч, свадьбу, может, хотел справить, или на что другое собирал, а тут вдруг я нарисовался со своими безумными планами. И ведь не смогу я ему эти деньги вернуть.
– Ну ладно, – сказал я, – не грузись. На следующей экспроприации пожирнее кусок себе оставим.
– Да чего ты! – стрельнул он в меня упрекающим взглядом. – Я же сказал, что дам.
– Не, ну если тебе тяжело это…
– Нормально. Переживу.
– Я ведь не настаиваю, не требую. Сугубо исходя из твоих возможностей.
– Возможности позволяют, – сурово отвечал Боря.
– Ну ладно.
Не возьму я у него ни копейки, понял я в это мгновение. Не смогу.
Пресс-конференция меж тем подходила к концу.
– Есть ещё вопросы? – взирал юноша в очках, пресс-секретарь, в зал.
– Не задашь вопрос? – спросил я у Бориса.
– Да пошёл он в жопу! – отозвался тот раздражённо.
Эмоциональная волна, как показалась, адресовалась мне. Нет, точно у него деньги брать нельзя!
Дискотеки сейчас – фуфло полное. Ладно, если какой ремикс на советскую эстраду врубят, их, в общем-то, частенько ставят, а так, оригинальный музон – одно убожество. У каждого времени своя музыка, свои книги, свои фильмы. У нашего времени нет ни музыки, ни всего остального. То, что сейчас выдают эти дебилы, окопавшиеся от реальной жизни за своими пультами, это не музыка вовсе. Как там это называется? Рэпид блэкдрим? И ещё куча скомпонованных зарубежных словечек, которые не упомнишь? Там ни мелодии, ни даже ритма. Бездарная абстракция. Чем бездарнее – тем лучше. Потому что на дворе – эпоха бездарей.
Нет, у меня не старпёрское сознание. Могу кое-что и кроме советских ансамблей, да англосаксонских хард-рок групп прошлого века послушать. В детстве, помню, в десятых годах, в ночных клубах ещё можно было потанцевать, поразвлечься как-то, получить удовольствие от диджейских находок. А сейчас что? Сам музыку уже никто не пишет, только через пользовательские программы – нажимаешь на выбор кнопку, добавляешь желательного настроения, глубины погружения в подсознание и ожидаемого выброса адреналина. Всё, программа выдаёт продукт. Но ни настроения в нём никакого, ни глубин погружения, а уж об адреналине и говорить не приходится. Бессмысленная последовательность звуков. Блевотина, форменная дрянь! Как они там выбирают в своём кругу лучших – одному богу известно. Я свою послеармейскую работу в ночном клубе в том числе и поэтому не любил – из-за музыки, что там звучала. Наизнанку выворачивала.
