Лю включил верхний свет, хлопнув в ладоши два раза. Затем он открыл крышку лэптопа, стоящего на тумбочке, и тот сразу зажёг на экране приветственную надпись, раскаивающуюся в том, что на загрузку системы сегодня уйдёт на три секунды дольше в связи запланированной проверкой файловой системы. Лю задумчиво погладил упругий живот и уже гораздо более бодрым шагом двинулся в ванную.
Пэй переключил вытяжку на режим курения, зажёг сигарету от электроприкуривателя, вмонтированного в зеркало на уровне лица и затянулся. Бесценную первую утреннюю затяжку испортил гадкий, слегка сладковатый запах, идущий от руки. Лю взял сигарету в левую руку и с любопытством понюхал правую. Запах, несомненно, шёл из-под пластыря, которым ему вчера залепили порез на указательном пальце. Неужели он успел воспалиться?..
Вчерашний вечер в хого4 начался крайне неприятно. Лю пришёл в ресторан вместе со всей семьёй, сделал заказ и тут же засомневался. Зал был совсем пустым и тихим, и он сгоряча подумал даже, что по незнанию выбрал плохое место. Но не более часа спустя в хого было уже не протолкнуться. Люди приходили по одному и по парам, семьями и даже большими компаниями. Ресторан наполнился громкими разговорами, смехом и толстой подушкой сигаретного дыма. Стало шумно и весело. И в этот самый момент какой-то идиот-официант зацепил его острым краем металлического разноса с креветками. Больно почти не было, а вот крови натекло на удивление много. Вместо того чтобы сбегать за бинтом или хотя бы пачкой бумажных салфеток этот проклятый двести пятьдесят5 стоял перед ним и извинялся как заведённый, выпучив глаза от страха. Его, к счастью, наверняка уволят, если ещё не уволили в тот же день. Или заставят четыре года подряд работать за одну еду и жильё в складской каморке. При определённой везучести, конечно.
Минуту спустя и вовсе началось настоящее представление. Временами даже похлеще тех безобразий, что выделывают детишки из физкультурных школ Дэнфэна6. На крики Пэя из кухни выскочил толстый управляющий и две молодых официантки. Увидев кровь, фонтанирующую из пальца неширокой, но бодрой струёй, управляющий сорвал с одной из официанток фартук вместе с половиной её блузки, и крикнул пронзительно завизжавшим работницам увести с глаз долой этого остолбеневшего недоделка, всё ещё извиняющегося, но теперь смотрящего уже не на Пэя, а на голую девичью грудь. Как, собственно, и сам пострадавший. Так что случайность этого «случайного» обнажения была целиком и полностью на совести управляющего и граничила с изощрённой военной смекалкой преданий «Троецарствия»7.
Толстяк ловко замотал кровоточащий палец краем фартука и, нараспев извиняясь, отвёл господина-господина-господина Лю на кухню. Там он, продолжая свои красноречивые подбадривания, снял моток с пальца, намочил его под холодной водой и бережно промыл им порез. Броском разъярённого тигра управляющий дотянулся до пачки салфеток, насухо промокнул ей травмированную руку Пэя, выудил из ящика пулемётную ленту лейкопластырей, оторвал один зубами и, не дожидаясь, пока кровь снова заполнит рану, налепил его сверху.
И всё стало чудесно: Пэя, поддерживаемого под руки целой ордой официанток, вернули за стол к перепуганной жене и равнодушно уткнувшейся в телефон дочке. Стол был начисто вытерт, и на нём уже громоздились подносы с креветками, грибами и тонкими ломтиками мяса, которые они, Пэй готов был поклясться, точно не заказывали. А ещё на столе красовалась бутылка красного вина, с десяток охлаждённых пивных банок и монументальная бутылка сорговой водки.
