Его взгляд – чистая провокация.
— Вчера я тоже не заметил, а теперь щипет.
— Хочешь, я перекисью обработаю?
Он фыркает.
— Еще противостолбнячный мне поставь. Забей. Я просто не понял, что за фигня.
Я поднимаю взгляд, смотрю на влажные волосы Вадима и втягиваю носом воздух.
— Ты в курсе, что мылся шампунем моей дочери?
— Другой был для светлых окрашенных, и он, почему-то, черного цвета. Я не рискнул.
Мне становится смешно.
— Забыла сказать, что в шкафчике есть мужской шампунь.
— И так сойдет.
— Пахнешь карамелью, — замечаю я, подавшись вперед.
— Ты тоже классно пахнешь, — замечает он, наклоняясь. Отведя в сторону волосы, тянет носом воздух возле моего уха. — Другие духи?
— Нет, — мягко отстраняю его. — Просто бальзам для волос. У тебя пунктик на запахах?
— Нет никакого пунктика. Не сочти меня странным, но у тебя такие же духи, как у моей матери. Это напрягает.
— Почему?
Он делает шаг и обвивает меня руками.
— Потому что я целую тебя, а представляю, что за спиной она стоит. А я не целуюсь в мамином присутствии.
Он тянется с явным намерением меня поцеловать.
— Ясно, — покашливаю, отталкивая его. — Там в коридоре, на полочке стоит несколько флаконов. Выбери, под что тебе нравится целоваться.
— Я же выберу, — усмехается парень. — Марин, а зачем тебе мужской шампунь? — Вадик слишком внимательно смотрит мне в глаза.
— Это бывшего мужа. Садись за стол.
— Он у тебя моется, что ли? — интересуется он, опускаясь на стул.
— Нет. Он у себя моется. А в чем дело? — раскладывая по тарелкам омлет, я хмурюсь.
— Просто так спросил. — Вадим изучает дверцу холодильника, где висят наши с Аськой фотографии: мы в Сочи в прошлом году. — А у тебя миленько. Это твоя дочка?
— Да.
— На тебя похожа. Такая же красивая, — я смущенно отвожу взгляд и ставлю тарелку с омлетом перед парнем. — Спасибо, — он осторожно берет меня за руку. — Хотел сказать…
Мой телефон, лежащий на микроволновке, разражается стандартной мелодией, и я вынуждена отойти.
Хорошее настроение быстро улетучивается.
Звонит бывший муж.
Я выдергиваю шнур адаптера и, выйдя в коридор, отвечаю:
— Да, Сергей?
11. 11
Вадим
Мы приехали на дачу пару часов назад. На свой участок я даже не совался. Как зашел к Марине без приглашения, так и торчу на веранде.
После ночного ливня двухдневной давности земля еще сырая, так что поливать ничего не надо. Зато дали свет, Марина даже радио включила.
У нее на веранде, под крышей, подвешены две доисторические колонки “Электроника”. Я сначала решил, что это такая акустика в стиле ретро. Ну, знаете, сейчас модно иметь стилизованные под прошлый век виниловые проигрыватели и деревянные радиоприемники, но, оказалось, что у моей соседки работает трушная советская хай-фай система.
— Неплохой звук. Они и зимой тут висят? — удивляюсь я, рассматривая колонки в корпусе из ДСП с темным шпоном.
— Конечно.
Мы сидим на диване. Вернее, Марина сидит, а я лежу, устроив голову у нее на коленях. Над крышей веранды медленно плывут белые кучевые облака. Марина снова кому-то строчит в телефоне. Я кошусь, чтобы подглядеть, но девушка отворачивает телефон, а потом и вовсе его блокирует.
— А я думал, это прикол, что в Союзе все неубиваемое, — говорю как ни в чем не бывало.
— Кроме самого Союза, — замечает Марина. — Я родилась восьмого декабря девяносто первого.
— Ммм. И? — хлопаю глазами, глядя на нее снизу вверх.
— Беловежская пуща, ну? — передразнивая меня, часто моргает она.
