Марина пожимает плечами.
— Почитаю. Фильм посмотрю.
— Можно, я потом к тебе приду? — я звучу жалко. — Мы в домике, в любом случае, все не поместимся.
— Не надо, — она качает головой.
— Марин…
— Ты мне сказал, что все останется между нами, — останавливает меня серьезным взглядом. — Не хочу, чтобы твои друзья знали, что ты ночуешь у меня.
— Да что в этом такого?! — я искренне не понимаю.
— Вадим, давай все останется, как есть?
— А как есть?
— Без обязательств.
— Разве я тебя чем-то обязываю?
Марина делает еще один глоток, после чего вытирает губы салфеткой.
— Да, ты просишь меня провести вечер с людьми, которых я не знаю. Я не хочу. Я могу не хотеть?
— Конечно можешь. Только ты ошибаешься, я не подписывался под тем, что ты называешь “без обязательств”.
— Мы знакомы всего ничего, — произносит она безразлично.
— Но нам хорошо вместе.
— Хорошо, — покусывая губы, все же соглашается. — Но ты же понимаешь, что это ненадолго?
— Так давай сделаем надолго.
— Вадик…
Марина улыбается, и мое сердце уже привычно тает.
— Не запирайся на ночь, я приду, когда все уснут, раз мне нельзя палиться, и мои друзья – недостаточно хорошая для тебя компания, — стараюсь не показывать, как меня раздражает необходимость шифроваться.
— Не запираться? — усмехается девушка. — А если ко мне проберется какой-нибудь дачный маньяк и изнасилует меня?
— Тогда я посижу тут на диванчике, — хлопаю ладонью справа от себя, — покормлю комаров и подожду своей очереди.
— Ах-ты негодяй! — Марина толкает меня в плечо и давится смехом.
А мне кажется, что я пришел в этот мир с одной единственной миссией – смешить ее.
— Знаешь, что? — мне в голову приходит неожиданно крутая мысль. — Поехали завтра на озеро? Искупаемся. Я одно место знаю, там никогда никого не бывает. Можно вообще голыми купаться и загорать, как нудисты.
— Нет. Завтра не могу. Мама с отцом возвращаются, сказали, ко мне приедут в баню.
— Тогда послезавтра? — настаиваю я.
— В воскресенье я еду к дочери на дачу.
— Давай, я тебя свожу?
— Нет, Вадим. Я поеду с Сергеем, с ее отцом, — Маринин тон такой категоричный, что мне становится стремно.
— Ясно… — Не подаю вида, что огорчен. Потому что уже представил, как мы будем зажигать с ней на природе. И не только поэтому. Выдержав паузу, я подпираю подбородок ладонью и, типа, невзначай интересуюсь: — Он за этим звонил?
— Да, за этим.
— Вы хорошо общаетесь?
— С дочкой? — хмурится Марина.
— С бывшим.
— Хочешь поговорить о моем бывшем муже? — ее голос становится напряженным.
— Нет… — бурчу я, чувствуя себя еще тупее, и в срочном порядке поворачиваю разговор в другое русло: — Скоро мне нужно будет куда-то пристраивать кабачки, — окидываю взглядом аккуратные посадки Марины.
— На меня не рассчитывай, — Марина с охотой съезжает с неудобной темы. — Мой лимит – один кабачок в холодильнике. Если их больше, они начинают меня угнетать.
— Кабачки – душнилы? — я изображаю весельчака.
— Еще какие, когда не знаешь, что с ними делать. А, если серьезно, и ты ожидаешь хороший урожай, в Вайбере есть группа городская, там можно что-то отдать или продать. Хочешь, добавлю тебя? — предлагает она на полном серьезе.
Я прыскаю.
— В пенсо-группу "Лютики-цветочки"?
— Там не все пенсы, — Марина закатывает глаза. — Очень удобно. Я там чернику часто покупаю для дочки, она у меня очкарик.
— Я тоже был в детстве очкариком, — признаюсь ей.
— Серьезно?
— Да, — я киваю, — до двенадцати лет носил. Потом взбунтовался и перестал.
