Скоро представится "Ювелир" Андропов, потом ничем не запомнившийся Константин Устинович и к власти придет творец перестройки и знатный реформатор с родимым пятном на лысине.
Совсем другие грядут времени, поэтому мне необходимо хоть немного отформатировать сознание подруги в сторону личного обогащения, чтобы не получила она огромного разочарования в начале девяностых, когда привычный мир очень быстро рухнет на ее ошеломленных глазах. К тому времени мы уже может не оказаться вместе, даже независимо от моих усилий, но мой ребенок к тому времени уже вполне способен существовать на этом свете.
Выбросит меня обратно из этого тела, произойдет какая-то случайная трагедия или же меня закономерно вычислит Комитет Глубокого Бурения? Или просто прихватят на обычной спекуляции опера из отдела?
Все может случить, но лучше всего подготовить нежную девушку к новой жизни хоть в какой-то возможной степени.
Я встаю, здороваюсь с Таисией Петровной, пью чай и собираюсь на улицу проводить подругу, чтобы появиться с ней около училища и развеять все досужие домыслы насчет того, что кого-то кто-то поматросил и наконец бессовестно бросил.
Помахал там рукой знакомым пэтэушницам и теперь спешу в Райпищеторг, снова радуясь, что находятся здание училища и моя новая работа всего в трехстах метрах друг от друга.
Долче вита – как говорят на Аппенинах.
Там киваю знакомому теперь вахтеру и поднимаюсь сразу в кабинет парторга, где меня встречают как-то неласково.
– Давно тебя не видела, – довольно саркастически говорит Валентина Дмитриевна.
Ха, а чего ей меня вообще часто видеть? Набор в комсомольскую ячейку идет по плану, утвержденному лично мной. В апреле уже девять человек там числится, в мае присоединятся еще Ира с Людой, а июне новый грузчик, когда покинет школу. Наберется двенадцать членов, потом каждый месяц по одной новой комсомолке вдруг внезапно захотят вернуться в ряды передового авангарда советской молодежи, а в начале октября сразу пять новых членов решат поставленную передо мной высоким руководством непосильную задачу.
Поплачу за них взносы только один месяц, тот же октябрь, а дальше эта катавасия сразу же схлопнется, наверно, что так же закончится моя так называемая синекура при торге.
В принципе нормальная советская показуха, чтобы отчитаться в нужный момент, а там дальше хоть трава не расти.
Перед съездом ВЛКСМ в составе комсомольской организации Райпищеторга будет числиться ровно двадцать или даже двадцать один комсомолец. Так что я задачу-минимум выполню, пусть и заставив при этом поволноваться сексапильного парторга с крепкой задницей и третьего секретаря райкома комсомола, самого товарища Третьякова, курирующего процесс воссоздания ячейки в нашем торге.
Нужен ли я останусь торгу в прежнем качестве – на темной воде вилами писано?
– А что случилось? Нужен был срочно? – отвечаю я женщине.
– Пойдем поговорим, – у нее в кабинете опять имеются чужие уши, а тема разговора довольно деликатная, явно, что не для всех.
– Я тебе звонила несколько раз. Ты где пропадал? – сразу же наезжает она на меня, едва мы выходим в коридор.
– Уезжал к родственникам в Краснодар. Там дядя, который меня почти вырастил, очень плох, – на ходу сочиняю я сильное по смыслу оправдание.
Хотя сам понимаю, что оправдываться никак не стоит, не тот это случай.
Не стал я отпрашиваться, сам не захотел, чтобы выглядело это дело, как будто я завишу от какого-то разрешения. Наглядно показываю, что мне вообще не требуется ничьего дозволения.
