К удивлению, улов оказался неплохим. У каждого из мертвых гирканийцев, нашлись кожаные мешочки с монетами. У одного в мешочке нашлось целое богатство – три золотых. Правда, не тех, старинных, из чистого золота, а современных, с добавлением серебра. Они сразу отличались – золото намного светлее. Конкин уже не удивлялся, откуда он это все знает. Похоже, персонаж, тот с кем он объединился, был тертым калачом, и об окружающей жизни знал все.
Кроме золотых, в мешочке нашлось восемь серебряных монет Турана, несколько медяков и странные подвески из белого металла. Глядя на заостренные застежки, он догадался, что это серьги, но вид их вызвал у него отвращение. «Интересно, кто это носит такие серьги?». Подвески были выполнены настолько искусно, что казались совершенно живыми змейками, обвивавшими череп. Только маленькими. От них веяло опасностью и чем-то мерзким. Непонятно, это почерневшее серебро придавало им такой вид, или какое-нибудь заклятье, наложенное на них?
Конкин с отвращением сплюнул, и хотел уже выкинуть мрачные подвески, но тут из-за спины у него вылетела изящная ручка, и выхватила украшения.
– Это мое! – безапелляционно заявила Инсаэль. – Эти сволочи сняли.
Она зло пнула мертвеца.
– Что там у вас?
Конан тоже подошел взглянуть.
– Ого! Стигийские! Девочка, откуда это у тебя?
– Не твое дело, варвар!
Она быстро спрятала находку куда-то в складки куртки, и, вдруг очаровательно улыбнулась Конкину. Он даже вздрогнул. Если честно, её, почти влюбленная улыбка, напугала его больше, чем её злость. «Ведьма!» – тревожно зазвенело у него в голове. Он тоже судорожно улыбнулся в ответ, и быстро отошел к лошадям.
Конан посчитал эпизод с серьгами не заслуживающим внимания, подошел к выбранной лошади и стал привязывать мешок с конфискованными вещами. Похоже, варвар не шарил по карманам, как Санька, а просто собрал еду и оружие. Конкин хотел начать переживать, что неправильно понял приказ, но быстро успокоил себя тем, что он лишь по виду местный бомж, а на самом деле перспективный офисный работник, и не обязан знать, что главное в таком походе.
К удивлению, буланая кобыла, которая показалась ему самой спокойной, такой и оказалась. Она без всяких брыканий, позволила Конкину затянуть распущенную на отдых подпругу; и даже не дернулась, когда он, опять же удивляясь сам себе, легко вскочил в гирканийское седло. Его переполнило гордостью, когда он, подхватил поводья, и легонько ударив бока лошади коленями, направил кобылу вслед за Конаном и Инсаэль. Словно всю жизнь только этим и занимался.
Спутники выбирали лошадей, не так как он – самую спокойную. Варвар, похоже, выбирал по грузоподьемности, его гнедой хоть и выглядел не очень красивым, но был самым массивным из табуна. А «ведьма» сразу подхватила за уздцы вороную кобылку. Эта лошадь, наверное, принадлежала главарю. Сбруя и седло на ней, украшены блестящими медными вензелями, а сама кобыла нервно стригла ушами на маленькой красивой голове. Санька бы ни за что не уселся на такую нервную животину.
Двигались они не так быстро, как хотела Инсаэль. Скорость ограничивали свободные лошади, привязанные за седло Конкина. Она несколько раз предлагала Конану отпустить их, но тот, даже слушать не стал. В первый раз он ответил, что лошади еще пригодятся, а потом просто отмалчивался.
Когда они тронулись, приступ внезапного страха, вызванный странными серьгами и необычным вниманием Инсаэль к нему, так же внезапно испарился. Сейчас он недоумевал, чем вызвано это чувство. Глядя сзади на точеную фигурку девушки, которую не могла скрыть даже мужская одежда, Санька наоборот мечтал, чтобы она опять улыбнулась ему и заговорила. Он даже чертыхнулся – неужели в этом мире он такой лох по отношению к девушкам? У себя в двадцать первом веке, общение со слабым полом не вызывало у него никакого затруднения. В его холостяцкой студии, он нередко просыпался в компании девицы, даже имя которой потом не мог вспомнить.
