Нет.
Мне поэтому представляются правильными посылки, которые исходят из классической психологии XIX в.
1. Собственные психические явления (или феномены) – это самая очевидная и бесспорная реальность, какая только может существовать для человека. Они не менее очевидны для него, чем внешний мир, хотя бы потому, что они же его и репрезентируют.
2. Психические явления репрезентируют нам окружающую нас «реальность в себе», состояние нашего тела и даже содержание нашего сознания, то есть самих себя.
3. Психические явления не только составляют содержание человеческого сознания, но и само сознание только в них и проявляется; без или вне психических феноменов человеческий разум, любая человеческая интеллектуальная активность невозможны; психические явления и есть единственный субстрат и форма выражения человеческого разума, и именно они, а не некая материальная мозговая активность ответственны за него.
4. Психические явления непосредственно доступны самонаблюдению в процессе интроспекции и могут быть изучены в интроспективном эксперименте.
5. Без интроспекции психолог в большинстве случаев просто не в состоянии сформулировать гипотезы, подлежащие проверке в психологическом эксперименте, так как у него нет материала для их конструирования; эксперимент в психологии лишь подтверждает или отвергает теории, обычно выстраиваемые исследователями на основании интроспекции.
6. Человеческий разум проявляется в форме сменяющих друг друга в сознании последовательностей психических феноменов – мыслей, которые доступны рефлексии.
7. Безусловно, материальные «объективные» процессы в мозге важны, но они обеспечивают лишь появление психических феноменов, то есть обеспечивают субъективно очевидные проявления человеческого разума, которые и должна изучать психология. Все разговоры о якобы разумной мозговой активности или об ответственных за человеческое рациональное и разумное поведение процессах в мозге – не более чем редукционизм, приносящий психологии вред.
Наличие и особенности разума у объекта, как предполагают многие исследователи, могут быть установлены внешним наблюдателем по признакам, проявляющимся в поведении объекта. Однако внешнему наблюдателю недоступна психика в качестве объекта исследования. Он изучает не ее, а совершенно другой объект – поведение организма, по изменениям которого делает опосредованные выводы о психике. И, как нам демонстрируют успехи современной робототехники, эти внешние поведенческие признаки легко могут ввести наблюдателя в заблуждение.
Когнитивистскую психологическую литературу переполняют необычные и причудливые объекты, которые нельзя отнести ни к психике, ни к физиологии. Это объясняется тем, что, уйдя из классической психологии в психологию физиологическую, когнитивизм еще и смешивает психологическую и физиологическую плоскости анализа функционирования человека. В результате он рассматривает и описывает не психические феномены, а некие мифические конструкты исследователей, обозначаемые, например, понятиями паттерны, сигналы, формы, стимулы[5] и т. д. и т. п.
Не вызывает сомнений необходимость попыток соотнесения психологии с нейрофизиологией. Но столь же очевидно, что на современном уровне развития науки невозможно связать психическое и физиологическое, а потому исследователям не следует пытаться их причудливо объединять в собственных теориях и рассуждениях
