Баженов узнал, что Леонтьев с Романом Александровичем успешно занимаются бизнесом, сейчас работают на пару в Чебоксарах. Там им принадлежит несколько бензозаправок, большая автостоянка, магазин.
– Сейчас возвращаемся из Тюмени, – доверительно сообщил Леонтьев. – Там заключили несколько выгодных контрактов сроком на два года. Хоть Рома и действует от «Славнефти», а я от «ЛУКОЙЛа», но в целом мы деловые партнеры. Как принято нынче говорить, друзья-соперники.
Приятно охмелев и расслабившись, Балашов потянулся к сигаретам. И вот тут, едва он затянулся «Парламентом», Роман, цыганисто улыбнувшись, вдруг произнес: – Вот Андрюшу вы, доктор, признали. А ведь и со мной тоже однажды встретиться довелось. Поначалу у Курского я вас не узнал. А как увидел якорек на руке, понял – это тот самый врач, с шумерлинской скорой.
– Что ж, напомните, – поднесенная ко рту сигарета чуть дрогнула в руке Балашова. – Врачам с многими доводится встречаться, а якорек, так он давно. В юности я на Северном флоте служил.
– А стоит ли? – В воцарившейся за столом тишине вопрос Романа прозвучал неуместно. Однако, было заметно, что ему не терпится продолжить разговор.
– Не тяни, Рома, кота за хвост, – резко вспылил Леонтьев. – Времени у нас немного, и Игорь Михайлович, как тебе известно, дорогой для меня человек. Так что, колись, рассказывай.
Из двух человек, сидящих рядом с Балашовым, похоже, именно Леонтьев был за старшего. Роман как-то сразу утратил гонор и, подчинившись, спросил: – Возможно, Игорь Михайлович, вы вспомните тот поздний августовский вечер, когда к вам на скорую заглянули три мужика…
Леонтьев, опешив от неожиданного поворота разговора, хотел остановить приятеля, но тот, не заметив его протестующего жеста, на кураже продолжил: – Итак, великолепная звездная ночь, и трое, сбежав из лагеря, уйдя от погони, вышли из леса. Двоим из нас потребовались наркотики, в общем – обыкновенный морфий. Других сильных препаратов тогда просто не существовало.
Последняя фраза буквально, словно взрывом, отбросила Балашова лет на двадцать назад. Он тотчас вспомнил трех уголовников, неожиданно появившихся у деревянного домика скорой, себя, молодого врача, медсестру Татьяну, дремавшую у телефона. Кивнув на чемоданчик в углу, обросший щетиной, квадратный главарь в линялой, пропахнувшей потом футболке, настойчиво попросил:
– Сделайте нам, доктор, по укольчику, и сразу же разойдемся, как в море корабли. И поторопись, красивый, душа горит.
– Это мы мигом, что за проблемы? – словно не понимая его, Балашов раскрыл врачебный саквояж. – Есть анальгин, сердечные, если от желудка, то но-шпа и амальгель помогут…
Быстрым хищным взглядом охватив содержимое, главный угрожающе произнес: – Ты нам, лепила, дуру не гони. Вот с этих коричневых ампулок и начинай. Коли по две на брата и в вену…
Балашов заметил, что другой бандит, пониже ростом, уже держит в руке выкидной нож с длинным узким лезвием. Еще он запомнил расширенные от ужаса огромные зрачки Татьяны, поняв, что сопротивление бесполезно.
Внутривенные инъекции морфия он сделал двоим, третий, самый молодой, отказался от уколов. Забрав оставшиеся ампулы с наркотиками, уголовники столь же стремительно покинули помещение скорой, растворившись в ночи…
– Вот я, Игорь Михайлович, был тем третьим, кому вы не делали уколов, – голос Романа вернул Балашова к действительности. – Теперь, за давностью срока, я вроде бы реабилитирован и хочу попросить прощения за тот ночной беспредел.
