Преодолев довольно крутой спуск, спустившись к самим мастерским я сразу подошел к человеку с очень мрачным лицом сосредоточенно вытачивающему лук и спросил у него как найти главного мастера. Он недовольно пыхтя очень холодно сказал.
– Видишь плавильню, там поищи, зовут Таро, только не шатайся, если по делу, то решай быстрей и проваливай, нечего перед глазами маячить …– Произнеся он сразу опустил голову и с еще более мрачной миной продолжил вырезать лук.
Плавильня была самым большим древесным зданием, которое создавало над собой клубы мягких пушистых облаков. Из самой плавильни доносились звуки ударов, шипящей воды выливаемой на раскаленный метал и постоянная брань. Уже у входа в нее воздух был сильно горячее, а из прохода так и вовсе шел пар, будто слившийся с языками пламени немного покусывающий своим жаром. Войдя внутрь мне моментально стало жарко, не могу себе представить как можно работать в таких условиях, хотя чего удивляться человек ко всему привыкает, ко всему. Под высокими потолками здания сосредоточенно трудилось множество людей, они ковали мечи на радость злодейке войне. Пока я осматривался и слегка приоткрыв рот бродил вокруг мне довелось стать свидетелем несколько нервной ситуации. Посреди кузни располагался стол, место за которым занимал, грузный, даже слишком, напоминающий вяло пульсирующего слизня старый мужчина. На его бесконечной пухлой груди красовался государственный орден. К нему подошел молодой работник и положил на широкий стол свое изделие, склизкого вида толстяк взял сверкающую, поблескивающую от преломляющегося повсеместного света катану, с витиеватой гравировкой ближе к рукояти, он долго разглядывал ее все сильнее прищуриваясь, сильно скукоживал лицо, как будто его выворачивало от сильного смрада. Работник явно заволновался и стал переминаться с ноги на ногу, предчувствуя неладное. Вдруг толстый господин, с очень смешным, практически детским голосом заполняет весь цех своим высоким, визглявым криком
– Это что такое, что это, а? Этой катаной я бы даже не стал ковырять у себя в ушах. Ей можно только отхожие места чистить, а не людей рубить. Ты мне скажи, ты ведь нарочно, да? Поиздеваться пришел, или это саботаж, подрываешь рабочий процесс, единый слаженный механизм разрушаешь, гадкий разбойник, работаешь без году неделя, и нет бы ответственно подойти к делу, а ты приносишь мне вот этот вот огрызок. Еще раз увижу такую халтуру прикажу кого-нибудь из гарнизона тебя выпороть, скотину.
После этих слов он взял катану и пренебрежительно швырнул ее под ноги юному мастеру. Молодой оружейник опешил, потерял дар речи, затем робко наклонился и ушел вглубь кузницы. Работники только посмеявшись с визгливых истерик человека за столом вновь вернулись к делу. Но спустя минуту молодой мастер вновь подошел к столу местного оценщика, правда теперь рядом с ним стоял огромный человек, с волосатыми широкими ручищами, больше напоминающими два несгибаемо прочных инструмента, которыми как мне кажется можно и корабельную цепь порвать, лицо обильно покрытое копотью, светившее двумя холодными глазами, не выдавало никаких эмоций. В руках этот великан держал ту самую брошенную на пол катану, громко и хладнокровно он произнес.
– Ты знаешь, кто это делал?
После его слов оценщик сильно вжался в свой стул, его короткие ноги сильно задрожали, пытаясь как то это скрыть, он крепко придавил их крохотными ручонками.
