Мама уже уехала в Москву – они разминулись. Когда возвращались обратно, Галя спросила просто и даже небрежно:
– Когда ты пойдешь в военкомат?
– Завтра. Сегодня же воскресенье.
Весь понедельник Галя провела в беготне по городу: она оформлялась радисткой в авиацию. Во вторник она несколько раз звонила Леше, но никто к телефону не подходил. В среду не выдержала и пошла к нему домой. В дверях квартиры столкнулась с его отчимом.
– Леша дома? – спросила она.
– Леша? – Лешин отчим удивленно смотрел на нее. – Зачем вам Леша?
– Он мне очень нужен! Очень!
Он как-то странно улыбнулся и сказал:
– Вы, голубушка, опоздали. Вчера вечером я отправил его с матерью к своим родственникам.
– Куда? – почти шепотом спросила Галя.
Он неопределенно повел рукой.
– Далеко, голубушка, очень далеко. Можете за него не беспокоиться.
– А в военкомат он не ходил?
– А это еще зачем? Словом, голубушка, все это улажено, и он уехал. Извините, я тороплюсь.
Цокая подкованными штиблетами, помахивая портфелем, он стал спускаться по лестнице.
В эту минуту Леши не стало. Она просто не могла думать о нем. От всего, что было когда-то Лешей, их дружбой, их любовью, осталась только непроходящая боль в сердце. Она запретила себе думать о нем. Но разве послушается тебя сердце?
Вместо авиации Галю направили в госбезопасность, и вскоре она была включена в оперативную группу Маркова. Беседовавшие с ней Марков и Старков увидели в ней волевую, смелую дивчину, которая ни о чем, кроме предстоящей ей боевой работы, и думать не хочет. Такой ее увидели потом и все участники группы.
Здесь, в тылу врага, находясь среди людей, для которых трусость была попросту непостижимым состоянием души, Галя еще более беспощадно оценивала поступок Леши. Она завидовала женщинам и девушкам, которые были женами или любимыми ее товарищей по оружию.
Как-то Рудин сказал ей, что его жена эвакуирована в Среднюю Азию.
– Она у вас хорошая? – сердито спросила Галя.
Рудин рассмеялся.
– Самая лучшая из лучших!
Больше всего Галя думала о Рудине. Может быть, это происходило потому, что ему выпало, как ей казалось, наиболее трудное и рискованное дело. Самое сильное впечатление на нее произвело то, как он простился с ней, уходя в операцию. Спросил смеясь: «Моих радиограмм искажать не будешь?.. Паинькой будешь?..» – весело помахал рукой, нахлобучил кепку и ушел. Ушел почти на верную смерть. «Вот как ведут себя настоящие герои», – думала она. С этой минуты ее преклонение перед Рудиным стало еще и тревогой за него.
В последнее время у Гали завязалась нежная дружба с маленьким адъютантом Маркова, Колей. Она учила его радиоделу, и ее смешило, когда он, надев на голову наушники, делал испуганное лицо. Коле еще не было шестнадцати лет. «Стукнет в сентябре», – неохотно говорил он. И хотя Галя была старше его всего на два года, она относилась к нему со снисходительностью взрослой и с заботливой нежностью старшей сестры. Следила, чтобы он регулярно мылся, чего он страшно не любил делать, и на каждое ее напоминание об этом по-мальчишески обижался. Она оставляла ему пайковые сладости, которые он сразу никогда не брал. «Что ты, ей-богу, – возмущался он, – маленький я, что ли?»
Однажды Коля вдруг спросил у нее, почему она бывает грустная? Вопрос мальчика застал ее врасплох и, сама не зная зачем, просто в ней, очевидно, все время жила потребность поделиться с кем-нибудь своим горем, она под большим секретом рассказала Коле о Леше. Мальчик выслушал ее серьезно и тихо произнес: «Я это понимаю». С того момента Галя стала относиться к нему еще нежней и заботливей, точно он стал еще дороже после того, как она доверила ему свою сокровенную тайну.
