Даже странно, что еще не у Кащея под рукой.
Впрочем, осталось их тоже немного, настоящих-то. По чащобам и берлогам хоронятся, от нового мира спасаются. Придет время – и тоже уйдут либо смирятся.
Грустно было Яромиру от таких мыслей.
Проснулся он ни свет ни заря. Растолкал храпящего с раззявленным ртом Ивана, поснедал остатками вчерашних даров самобранки, подобрал клубочек и хотел уже переметнуться в волка.
Да не успел. Из-за деревьев показалась бегущая фигура. Статная и рослая, но легкая, красивая. Неслась она на своих двоих, но точно на крыльях летела. По снегу скользили деревянные рты – один короткий, другой длинный.
Иван аж засмотрелся. Сам он на ртах ходить не умел, а вот братец Игорь любил, покуда жив был. Как наступала зима, так сразу надевал эти деревяшки, брал палки в руки – и в лес, кататься. Нравилось ему.
Но, понятно, сейчас сюда бежал не Игорь. Раскрасневшись, запыхавшись, сюда мчалась девица-богатырка. Прекрасный ее лик был искажен от гнева, а изо рта рвалось:
– А ну, стой, тать ночной!!! Сто-о-ой!!!
– Е-ма-а!.. – протянул изумленно Яромир. – Синеглазка!
Да, то была царица поляниц. Невесть каким образом разыскав наконец своего суженого, она подбежала к нему, сорвала рты с ног – и принялась ими же Ивана дубасить!
– Ты что же это, поганец, обесчестил невинную девушку, спер зеркальце волшебное, и в кусты?! – верещала она. – На тебе, на, на, на, получай!..
При первой встрече Иван справился с Синеглазкой за девять ударов. Но тогда-то он не знал, что она баба! Дрался, как с мужиком – и отлупил, как мужика.
А бить женщину витязю позорно.
Так что Иван не сопротивлялся и только втягивал голову в плечи. Тоскливо ойкал при особо удачных тумаках.
К счастью, Синеглазка всю ночь шла на ртах и ужасно утомилась. Выдохлась она быстро. Отбросила деревяшки, схватила Ивана за грудки и рявкнула:
– И больше чтоб удирать не смел! Неча от невесты своей бегать, дурак!
– И то, – хмыкнул Яромир, с удовольствием на это взирая. – Ты что же в бега-то подался, Иван? Тебе сейчас к алтарю идти, свадьбу с красой-девицей играть.
– Да не собираюсь я на ней жениться! – проныл Иван.
– Возьми свои слова обратно! – затрясла его Синеглазка. – Возьми свои слова обратно!
– Злая ты какая-то, – задумчиво произнес Яромир. – Вы, поляницы, все такие злые?
– Уж подобрей вас, мужское племя! – сверкнула глазами царица.
– Ну не скажи, не скажи, – возразил оборотень. – Вот если мужчина вдруг в баню зайдет, когда там женщины парятся – так они же недобро его встретят. Орать будут. Кипятком плеснуть даже могут. А если женщина зайдет, когда там мужчины? Ей все там очень рады будут. Поздороваются вежественно, в гости пригласят. Считаю, верное доказательство: мужчины добрее женщин.
Синеглазка вскинулась, шумно задышала, стала подыскивать нужные слова – да не успела. Из-за деревьев донесся шорох – и Яромир поднял руку.
– Тихо всем, – негромко сказал он.
Поляница и сама сразу смолкла, напряглась. В руке ее объявилась сабля. Иван выдвинул из ножен Самосек.
Яромир потянул носом. В человечьем облике нюх его и близко не равнялся с волчьим, но обычных людей все же оставлял позади. И сейчас он учуял прогорклый жир, недавно пролитую кровь и гнилостное дыхание. Да такое сильное, что хоть ноздри затыкай.
– Самоядь, – промолвил оборотень.
Иван вздрогнул. Про этих жутких тварей он слыхал. А вот Синеглазка только нахмурилась недоуменно. Поляницы кочуют гораздо полуденнее, дивьи народы им неведомы.
