«Ты? - испуганно моргает Кира. – Что-то случилось?»
Молча стягиваю с нее пижамные штаны, расстегиваю ширинку, трахаю прямо в прихожей, потом тащу в спальню, продолжаю там. Грубо, жестко, выплескивая всю свою черную злость. Она напугана, но не сопротивляется. О ней я не думаю совсем. Вколачиваю в матрас и мысленно разговариваю с Сашей.
Блядь, я мог бы сделать это раньше. Давно мог, она же вешалась на меня с самой первой встречи семь лет назад. Но я любил тебя, тварь, только тебя. А ты верила всем этим сплетням! Хотела верить? Чтобы было чем оправдаться? Ты, козел, мне изменяешь, и я тебе тоже изменю. И с кем – с этим ничтожеством?! Гадина, мразь, как же я тебя ненавижу!
*
Тогда я не знал, кого хочу убить больше: ее, Магнича, Киру или себя. Видимо, это и спасло – всех нас. Я и правда мог это сделать, потому что голова отключилась полностью. От тех дней в памяти остались только обрывки, мелькающие в черноте, как флеши.
Мы подали заявление на развод, Саша ушла. Сначала жила у матери, потом сняла квартиру. На работе обходили друг друга по параболе, хорошо хоть кафедры были в разных концах здания, да и приходил я на биофак всего три раза в неделю. Через месяц она уволилась, но лучше не стало, потому что все равно сталкивался то с Кирой, то с Магничем. К тому же все всё знали, и это было невыносимо – жить как под микроскопом. Казалось, даже студенты обсуждают, с кем жена наставила Лазутину рога.
Гаже всего было то, что я прекрасно понимал: чувствовать себя невинной жертвой предательства и упиваться этим не получится. Потому что у Саши были все основания думать, будто я ей изменяю. Да, я мог сколько угодно говорить себе, что она сделала это первая, но… к чему лукавить, я был так зол на нее, что вопрос моей измены оставался лишь делом времени. Просто она успела раньше. Мы оба постарались, чтобы убить наш брак, нашу любовь – и нам это удалось.
Меня давно звали в Петрик – в Петрозаводск. Мой однокурсник в тридцать лет уже заведовал кафедрой в местном универе. Подумав, я согласился и подписал контракт. Но когда приехал, понял, что перемена декораций на самом деле не слишком помогла. Ну да, стены другие, лица другие, а суть та же. Лекции, семинары, заседания кафедры. Интриги, сплетни…
Весной я случайно узнал, что на приписной волозерской биостанции нет начальника гидропункта. Да вообще никого нет, только сторож на ставке лаборанта. Особо из-за этого не парились, основная работа шла в головной станции национального парка. Но там не было гидролога или гидробиолога, поэтому собственно озерные проблемы отходили на второй план.
Добив договор, я попросился туда. Согласились неохотно, потому что начальник биостанции хоть и получал гроши, но все равно висел на балансе университета. И только в этой глухой дыре вдали от цивилизации меня начало потихоньку отпускать. Первый год мы жили там вдвоем с Витюхой – студентом-заочником. Потом он получил диплом и поступил в очную магистратуру. Но мне и одному было неплохо, возвращаться в обозримой перспективе я не собирался, ни в Петрик, ни в Питер.
И вот пожалуйста. Только стало чуть полегче, только рана начала затягиваться – на тебе. Получай, чтобы жизнь не казалась медом. От злости хотелось выть и крушить все, что попадется под руку. И, наверно, сильнее всего из-за того, что я не понимал, зачем ей это понадобилось. Вариант, что не знала, к кому едет, отпадал, такого не могло быть. Как и то, что не могла отказаться.
