– Пойдём в ботанический. Где тут он? – предложил Маттиас, выбирая дорогу по Google Maps.
– Хорошая идея для такой жары, – и мы двинулись по стрелке навигатора, который завёл нас в туннель автострады.
– По-моему, мы не туда свернули, – мой спутник уткнулся в телефон.
– Похоже. Зато здесь есть вот это, – я взобралась на бетонный бордюр, который сравнял меня по росту с Маттиасом. – Теперь я выше тебя.
– Молодец! Классный трюк! Но больше не повторяй, – сказал он, помогая мне слезть с возвышения.
После недолгих поисков мы вернулись на исходную точку. Под нами лежал манящий ботанический сад. Решив не тратить время, мы пошли по самой очевидной дороге к «Матери-Грузии».
– Чем ты занимаешься здесь? – наконец-то я набралась смелости и спросила.
– Имеешь в виду, как я успеваю путешествовать и работать одновременно? – переспросил Маттиас.
– Типа того. Очень любопытно.
– Начнём с того, что я юрист.
– Многообещающе, – заметила я.
– У меня проектная работа, консалтинг в области прав человека в разных странах. Сейчас это Грузия, где-то на месяц, в сентябре – Сербия, в начале года были Молдавия и Албания.
– Насыщенный график.
– Да, и несовместимый с семьёй, – добавил он. – Что про тебя, про твою работу?
– Реклама. Небольшой частный бизнес вместе с моим партнёром.
– Значит, ты тоже всегда на связи?
– Так и есть. Сложно представить, как я вырвалась сюда.
– Что будет, если ты решишь остаться здесь на пару недель дольше?
«К чему сейчас был этот вопрос?» – мой внутренний аналитик увидел подозрительный, но приятный подтекст.
– Не думаю, что это обрадует моих коллег.
За разговором мы не заметили, как оказались у подножия монументальной скульптуры женщины с чашей и мечом.
– Чаша – для тех, кто пришёл с миром, а меч – для врагов, – процитировала я прочитанную накануне книгу.
– Мы, несомненно, предпочтём местное вино, – резюмировал Маттиас.
Вина в окрестностях не продавали, мы довольствовались лимонадом. Я выбрала на свой вкус, это был «Тархун».
– Выглядит странно, но освежает, – новый знакомый впервые открыл для себя любимый напиток моего детства.
Мы заговорили про прошлогоднее путешествие Маттиаса на Украину в поисках дома деда.
Расположенная вдали от крупных центров деревушка была спрятана от приезжих не только неприступными дорогами, вернее, их отсутствием, но и языковым барьером. Чем глубже заходил он внутрь страны, тем менее приветливым было население. Когда люди узнавали, что гость приехал из Германии, становилось только хуже.
– Со мной просто не хотели говорить, показывая всем видом, что делать мне здесь нечего, – печально заметил собеседник.
Я вопросительно посмотрела на него.
– Да, я тоже сначала не понял, потом только нашёл в Google, что в этих местах всех жителей села убили солдаты вермахта. Вот откуда была неприязнь, и вот почему там не покидало ощущение, что война закончилась вчера.
В детстве я любила фильмы о Великой Отечественной, у меня была даже сумочка с красным крестом, с ней я воображала себя медсестрой, спасающей раненых с поля боя. Чаще всего в роли раненого выступал серый плюшевый кот Василий. Киноленты рождали в моём детском сознании много разных «почему?», с которыми я неизменно приставала к бабушке. Именно она как-то сказала мне простые, но от этого не менее важные слова: «Не все немцы – фашисты». Сейчас я уже не помню, о чём был тот разговор. Возможно, так заканчивалась одна из бабушкиных историй про войну, которые я слушала вместо сказок. В них злодей Гитлер даже перед смертью творил особенно страшные в глазах четырёхлетнего ребёнка вещи – травил ядом собак, а бабушка-девочка, не боясь того, что её отругает мать, подкармливала немецких военнопленных морковкой, купленной на центральном рынке Новосибирска. «Жалкие они были, голодные, вот и отдавала я им еду», – буднично завершала бабушка не похожий на героическое кино рассказ.
