– В райотдел милиции поступило анонимное заявление, что кооператив фиктивный. Числятся Щербатов с женой да старухой тещей. А фактически под прикрытием кооператива Щербатов у себя дома выбивает портреты на памятниках и деньги кладет в карман. К тому же, как стало ясно из анонимного заявления, – Хурадов заговорил с придыханием, – использует чужой наемный труд. Даже без оформления. Мне поручено осмотреть районные кладбища, установить памятники, изготовленные Щербатовым, допросить заказчиков, что деньги платили напрямую…
– И дальше?!
– Будет возбуждено уголовное дело по статье 153 Уголовного кодекса – за частнопредпринимательскую деятельность. И если я справлюсь, меня переведут в ОБХСС, – Хурадов сладко зажмурился.
Глаза прибалтов расширились.
– А вы говорите – «перестройка», – бросил им Понизов. – Хурадов, на дворе девяностый год. Акционерные общества одно за другим появляются. Банки частные! А вы собрались мужика гробить по какой-то лохматой статье…
Хурадов насупился.
– Подполковник Сипагин говорит, что раз статья за частнопредпринимательство не отменена, значит, по ней можно сажать.
– Ну, вот что! – обманчивое добродушие покинуло бывшего опера. Он возложил на хрупкое лейтенантское плечо массивную лапищу, задумчиво потрепал погон. – Ты участковый! На твоей территории ограблен поссовет. Кража на контроле. И если немедленно ею не займешься, ты у меня не то что мимо ОБХСС пролетишь, но и из ментовки вылетишь. И никакой Сипагин не поможет. Потому что, когда нажмет облисполком, он первый тебя сдаст. Это понял?!
Хурадов сглотнул, – видно, и впрямь понял.
– Так вот. Немедленно выезжай в Тургиново и выясни, где были твои подна дзорные со сто первого километра в ночь кражи. Поминутно выясни. Прихвати для прикрытия какого-нибудь пожарного и обшарь общагу. Если обнаружишь что-нибудь из поссовета, изымай официально, протоколом обыска. Вопросы есть?
– Никак нет, – Хурадов, хоть и огорченный, вытянулся. – Для меня высокая честь выполнить поручение легенды уголовного розыска!
– Кончай трендеть! И с утра с результатами ко мне! – Пони-зов легким пинком выставил начинающего подхалима.
С сомнением прищурился:
– Сколько я этого Бороду знаю, столько его пытаются посадить. Сам с Запада, и голова на западный манер устроена. К чему ни прикоснется, всё в золото обращает. Ныне, казалось бы, дожил до своего звездного часа. Развернулся. И – опять то же самое.
Телефон задребезжал.
Понизов поднял трубку. Глазами показал эстонцам, что звонят по их вопросу. Выслушал, мрачнея на глазах. С удрученным видом отсоединился. Оглядел поникших «экспедиторов».
– Пятс этот ваш… Точно, что Якобович? Может, перепутали отчество?
– Якобович, конечно, – багровый Валк принялся убирать блокнот в портфель, в полном расстройстве тыча мимо. Огладил белобрысый бобрик огорченный Алекс.
– А если Якобович, тогда чего вы здесь штаны протираете? – удивился Понизов. – Пошли в больницу. Нашли-таки в архиве ваше дело. Кто ищет, тот обрящет.
Считая розыгрыш удачным, подмигнул Тоомсу:
– Главное, вовремя к правильному пацану обратиться.
3.
Недалеко от входа в психбольницу, у магазина ТПС, с КамАЗа сгружали куски гранита. Подле, около вишневой «восьмерки», прохаживался владелец гранитной мастерской Щербатов. Высокий, под стать Понизову, но худющий шестидесятилетний бородач. В джинсиках «Левайс» и в замшевой курточке, в аромате мужского парфюма, с расписной тростью в правой руке и лайковыми перчатками – в левой. Ухоженный барин. Правда, интенсивно лысеющий со лба. Зато оставшиеся волосы беспорядочно лезли вверх витыми посеребренными проволочками. Легко было представить, какой непролазный «кустарник» торчал над этой высоколобой головой прежде.
