– Здорово, Борис Вениаминович! – окликнул его Пони-зов. Щербатов обернулся, потеплел лицом. Добрые отношения меж ними установились еще с начала восьмидесятых, когда участковому Понизову поступали указания посадить тунеядца Щербатова, а тот, симпатизировавший талантливому предприимчивому мужику, находил увертки, чтобы указания не исполнять.
– О! Привет, поссовет! – в запевной своей манере откликнулся Щербатов. – Вышел в народ узнать, чем живет?
– Вышел, – подтвердил Понизов. – И чем живешь, народ?
– Вашими молитвами! Вот! Наладил поставки гранита с Урала. С божьей помощью надумал расширяться. В Дмитрово-Черкасах филиал открываю, – Щербатов горделиво помахал свежезарегистрированным уставом. – А то и вовсе туда переберусь.
– А в тюрьму перебраться не планируете?
– С чего бы? – Щербатов нахмурился. Шутки про тюрьму ему не нравились. – Прошли, слава богу, прежние времена. До сих пор вам, Николай Константинович, свечку благодарственную ставлю. А ныне свобода. Гуляй не хочу, – Борода улыбнулся, но, приглядевшись, посерел. Улыбка сделалась искательной. – Или что знаете?
Понизов подхватил его под локоть. Жестом извинившись перед гостями, отвел в сторону:
– Предлагаю обменяться информацией.
Щербатов, несколько озадаченный, согласно кивнул.
– Жизнь-то, оказывается, и впрямь по спирали движется. На вас, Борис Вениаминович, в райотдел анонимка поступила. Что изготавливаете «левые» памятники помимо кассы, и что наемный труд используете. В общем, нетрудовые доходы, как бы!
Щербатов опешил:
– Как же это может быть? Ведь… перестройка.
– Вот и перестраивайтесь по-быстрому, пока самого не перестроили. Похоже, кому-то вы дорогу перешли.
Подтолкнул шутливо:
– Теперь вы мне в порядке алаверды ответьте, не ваши каменотесы поссовет обчистили?
Щербатов замялся:
– Официально кто спросит, отвечу – не знаю. Голова дороже.
Убедился, что никто не слышит:
– А если приватно… Они – не они… На библии, конечно, не поклянусь. Но то, что вместо работы чешут языки, где бы найти, что плохо лежит, – этим достали. И как-то в шутку действительно вроде как проговорился, будто в вашем поссовете в кассе десяток тысяч рублей отложен – на покупку уазика. Ну, извините. Ляпнул, не сделав поправку на чувство юмора.
Понизов не поверил:
– Решил их моими руками убрать?
– Как это?
– К примеру, скопились долги перед каменотесами, а платить не хочется.
Щербатов огладил залысину:
– Да! Тяжел разговор с властью, когда она в одном лице и власть, и мент. Да я в любую минуту рассчитаюсь, лишь бы их больше не видеть. Это ж как на мине. Хотят – работают, хотят – нет. Вроде поднадзорные, а каждые выходные в Москву ездят. А зачем ездят? Медом Москва вымазана? Полагаю, – жди ЧП.
– Скажу участковому, чтоб приглядел, – пообещал Понизов.
Щербатов иронично прищурился:
– Лучше спросите у Хурадова, откуда у него сервелат в холодильнике не переводится. Сумками из Москвы везут. В общем, считайте, я знаю, кто ваш поссовет ограбил. И если их посадят, не огорчусь.
– Но тогда и я, кажется, знаю, кто на вас анонимку написал.
Оставив озадаченного предпринимателя, Понизов бросился догонять истомившихся эстонцев.
В архиве психбольницы, отгородившись барьером, хмурая высохшая старуха – архивистка Маргарита Феоктистовна Кайдалова – неприязненно приглядывала за эстонцами, листавшими в сторонке архивное дело Константина Пятса. То и дело доносились торжествующие, непонятные для русского слуха гортанные выкрики.
