В дверь, энергично постучав, вошла Гусева. Коротким кивком поздоровалась с обоими.
– Хорошо, что зашли, Ксения Сергеевна! – Понизов поднял тонкую папку, протянул ей. – Князя – фамилию-то настоящую еще не забыли? – готовьте к выписке.
Не сдержал переполнявшего его торжества:
– Добился-таки.
Кайдалова неодобрительно фыркнула:
– И совершенно напрасно. Дерзкий мальчишка, из бывших. Подлечился бы еще годик-другой, только на пользу. Хорошо хоть запросы о родителях перестал в инстанции рассылать.
– Вот видите, – перестал. Стало быть, вылечили, – примирительно пошутил Понизов. Обратил, наконец, внимание на встревоженную Гусеву. – У вас что-то случилось, Ксения Сергеевна?
– У нас у всех случилось. Сегодня ночью скончался пациент Пятс, – Гусева опустилась на стул. – Надо подумать, как его похоронить, как сообщить родственникам.
– Никаким родственникам сообщать не будем! – вскинулась Кайдалова. – Не было такой команды.
Гусева взглядом обратилась за поддержкой к Понизову. Перехватившая взгляд Кайдалова взъярилась не на шутку:
– И по поводу захоронения не надо нагнетать. Похороним как всех! Не хуже.
– Так хуже некуда! – огрызнулась Гусева.
– Потому что время суровое! Война столько соков из страны…
Но и Гусева не отступила:
– Довольно уж! Больше десяти лет прошло, а все на войну киваем! Портки одноразовые для покойников за это время хотя бы можно было наштамповать! Если для нас пациент не человек, то давайте хоть на полшага вперед смотреть. Придут когда-нибудь, спросят, как мы похоронили президента Эстонии. И чем отчитаемся? Тем, что зарыли в общей могиле?
– А почему мы должны за каждого отчитываться? Да еще за кого?! И перед кем? – тонко закричала Кайдалова. – Пятс ваш – преступник! Приговор ему никто не отменял.
– А если отменят? Многих уже реабилитировали.
– Да! Слабаки пришли, – с горечью согласилась Кайдалова.
Обе женщины, горячо споря, даже не смотрели друг на друга. На самом деле апеллировали к хозяину кабинета, каждая стремясь привлечь его на свою сторону.
Было заметно, что Понизов колеблется.
– Легко быть добренькой за чужой счет! – поспешила додавить его Кайдалова. – Помни, Константин Александрович, если что, отвечать не Гусевой. Ответственность всегда на том, кто дает отмашку!
Понизов сделал выбор:
– Что ж, обе вы правы. И впрямь дожили. От безысходности и безденежья хороним кое-как, наспех. Но если есть хоть какая-то возможность похоронить иначе, это надо сделать.
– Какие там возможности? В больнице живых одеть не хватает, – напомнила Кайдалова.
– Потому и приходится изыскивать. Я, пока вы спорили, прикинул. Поношенный костюм у меня есть. И ботинки вполне приличные. Пожалуй, они ему не по размеру. Но…
– Подгоним как-нибудь, – заверила Гусева. – В крайнем случае подрежем. Не носить ведь.
– Вот-вот. И гроб чтоб отдельный. Это за счет больницы. Ну, и… Что там положено? Табличка с датами жизни.
– Он верующий был, – напомнила Гусева. – Так что лучше крест.
Кайдалова поднялась, негодующая:
– Это… Огромная политическая ошибка, – она потрясла пальцем. – Огромная! Врага идейного, можно сказать, на постамент. Попомните оба.
Дверь за ней захлопнулась.
– Звонить пошла, – догадалась Гусева.
– Наверняка, – равнодушно согласился Понизов. – Потому поторопись. Князя в помощь возьми, пока еще здесь. Парень рукастый. К тому ж художник. И вырежет, и шрифт нанесет красивый. Лошадь с телегой должна была за дровами ехать. Я прикажу, чтоб в твое распоряжение.
