Понизов придвинул к нему телефон.
– Он даже в помещении со мной об этом не разговаривает, – возразил Алекс. – На улицу выходим. А чтоб по телефону!.. Старая школа. Да и письмо от Верховного Совета насчет эксгумации пробить надо. В неделю уложусь!
6.
Алекс перезвонил уже на следующий день. Сообщил, что на некоторое время задерживается в Эстонии. Готовится запрос по эксгумации. А также ведутся переговоры с потомками Пятса, и экипируется спецавтобус с персоналом и оборудованием для проведения генетической экспертизы на месте – сразу после извлечения останков.
Понизов подивился такой спешке:
– Не боишься опростоволоситься? Пока и на полшага не приблизились.
Алекс засмеялся, будто шутке:
– Тот же вопрос мне в нашем Верховном Совете задали. Я ответил, что делом этим занимается мой друг. А это, считай, всё равно, что сделано.
Хитрюга Тоомс отсоединился.
Понизов показал печальную рожицу собственному отражению в зеркале: «Похоже, нас с тобой схомутали».
В гранитной мастерской, куда заглянул Понизов, Щербатова не было. Зато на месте оказалась тургиновская бригада во главе с самим Порешало, – угрюмо тесали гранит. Должно быть, иссякли деньги.
При виде Понизова Порешало вопросительно повел шеей. Понизов издалека сделал приглашающий жест в сторону строительной будки – конторы Бороды.
День, хоть и майский, выдался холодным. Электрообогреватель в щелястом вагончике был отключен. На электроплитке остывала медная кружка с кипятком.
Понизов, не скинув куртку, подсел к хлипкому, заваленному чертежами столу. Осторожно опробовал непрочный стул.
Дверь скрипнула, – вошел Порешало. Сорокалетний армавирский вор. Плечистый. Неспешный. С обманчиво добродушной усмешкой сильного и коварного человека.
Не здороваясь, опустился на маленький диванчик. Выжидательно прищурился.
Понизов порылся в ящике стола:
– Крест отсюда взял?
– Что еще за крест? Ты зачем звал? – поторопил Порешало. – Слышал, насчет кладбища к нам заходил. Забудь. Никто из моих ни о каких раскопках слыхом не слыхивал. Цацки эти дешевые Лещику кто-то сплавил. А кто сплавил и где сам взял, не в курсах. Да я и лопату-то забыл, каким концом держать. У меня вообще, если помнишь, сроки вышли. Так что в ближайшее время перебираюсь куда подальше. Чтоб ни одну ментовскую рожу, вроде твоей, больше не видеть. Это тебе на прощание. От сердца. Если у тебя всё?.. – Порешало потянулся подняться.
– Далеко собрался? – Понизов выудил из кармана янтарный мундштук, покачал в воздухе.
Завидев утерянный мундштук, Порешало посерел.
– Вот чего и боялся, – протянул он. – Выходит, всё-таки в поссовете обронил.
Уточнил осторожно:
– Чего с этим делать думаешь?
На этот раз паузу взял Понизов.
Порешало скрипнул зубами:
– С поссоветом твоим, конечно, глупость вышла несусветная. Борода на понт взял, а я купился. Хотел напоследок куш срубить. Но, Константиныч! Ты ведь всегда правильным ментом был. Послушай, что скажу, – он скосился на окно. – Завязываю я, понимаешь? Этим бакланам не говорил. Но – не хочу больше отсидок. Да и времена нынешние, – как раз для таких, как я.
– А я всё в толк не мог взять, для кого перестройку замутили, – не удержался от насмешки Понизов.
Порешало подался вперед, навалился пузом на стол.
– В Москве с бывшими корешами пересекся. Крышуют помаленьку. Предложили смотровым на Савеловском рынке. Ты ведь тоже, похоже, вот-вот окрас сменишь. Глядишь, пригожусь… Так чем ответишь?
