Мужик опять начал заводиться.
Я стояла в шоковом состоянии. И хотя после приключений в психоневралогическом диспансере меня уже ничего не должно было выбить из колеи, но тем не менее этот разговор морально доконал.
– Эй! Как там тебя? Генка? – обозвался Будяк, скривившись. – Ану-ка дыхни!
– Да что… – набычился сразу тот.
– Сюда дыхни, я сказал! – гаркнул Будяк таким командирским тоном, что мужик съежился и подчинился моментально.
– Всё ясно! – поморщившись от выдоха Генки, насмешливо пояснил мне Будяк, – товарищ с утра принял на грудь и додумался позвонить благоверной. А уж она женским чутьём определила степень поддатости супруга и вполне логично предъявила претензию. Было такое?
– Ну я… – замялся Генка и от расстройства чувств, одёрнул мятую клетчатую рубаху, отчего она ещё больше скособочилась.
– Было, – удовлетворённо произнёс Будяк и добавил, – так, Геннадий, сейчас дуй-ка ты домой и хорошенько проспись. И если я тебя возле Лидии Степановны увижу в километровом радиусе – я тебе ноги из жопы повыдираю. Ты меня понял?
– Понял, – угрюмо пробормотал Смирнов.
– А раз понял, то топай домой. И аккуратно давай топай, чтоб в вытрезвитель не замели.
Геннадий ещё что-то порывался доказать, но Будяк его не слушал:
– Бегом, я сказал!
И нерадивого Зоиного мужа сдуло. А мы остались во дворе одни. Тишину летней ночи царапало лишь стрекотание кузнечиков да лёгкий ветерок еле слышно шуршал травой.
– Спасибо, – пробормотала я. – Пойду. Поздно уже.
– Лидия… – хрипло сказал Будяк, при этом больше не делая попыток схватить меня за руки, – Лида…
– Спокойной ночи, Пётр Иванович.
Будяк что-то ещё говорил мне вслед, но тяжелая дверь подъезда захлопнулась и дальше я уже не слышала.
Я поднималась по ступеням, в душе опасаясь, что он сейчас догонит и придётся выдумывать, как от него отвязаться. Медленно-медленно я дошла до своей двери и вставила ключ в замок. Будяк догонять не стал.
С лёгким щелчком дверь открылась.
– Лида! – прозвучало сзади, и я аж подпрыгнула.
– Что? – развернулась я. Но это был не Будяк.
На лестничную площадку выглянул мой сосед, Иван Тимофеевич.
– А я слышу, шум какой-то у подъезда, – приветливо сказал он, – выглянул в окно, смотрю – вы, наконец-то, появились.
– Извините за беспокойство, – ответила я чуть смущённо.
– Да ничего страшного, – беспечно отмахнулся сосед, – иначе я бы вас опять пропустил. Пропадаете все на этих дачах, даже поговорить не с кем.
– О чём, Иван Тимофеевич? – устало спросила я и слегка толкнула дверь. Дверь приоткрылась и мне в руки вдруг выпала аккуратно засунутая в щель записка.
– Да вот три момента нужно с вами обсудить.
– Может, зайдёте? – радушно пригласила я, распахивая двери.
– Нет, это не займёт много времени, – покачал головой Иван Тимофеевич. – Первый момент, он вроде и не самый важный, но его нужно решить. И не тянуть с этим.
– Что за момент? – насторожилась я.
– Передайте, пожалуйста, Норе Георгиевне, когда вернётесь в Малинки, что я наконец-то выписал для неё «Литературную газету», – сообщил Иван Тимофеевич важным голосом. – И она должна уплатить за подписку до конца этой недели.
– Замечательно, – ответила я, не зная, как реагировать (не понятно – это дефицит в эти времена или нормально?). На всякий случай я радостно улыбнулась.
– Второй момент, уже средней важности, – многозначительно сказал сосед, – вас искал Быков. Звонил даже мне в редакцию.
