– За сколько? – прищурилась я. А внутри приятно ёкнуло.
– Мы скинулись, 23 рубля есть.
– За пятнадцать отдам, – кивнула я, примерно прикинув расценки. – Импортное ведь. И экологически-чистое.
– Ой, как хорошо, – обрадовалась Тоня. – Еще цветы и конфеты на остальные купим. Давай я тебе сразу тогда деньги отдам, а ты завтра не забудь принести.
– Замечательно, – кивнула я, внутренне ликуя, – Тонь, у меня еще пару кусков осталось. Мне это мыло не подходит, аллергия, поэтому я могу отдать все. Спроси, если кому надо. Возьму по пятнадцать, а ты сама смотри.
Тоня зарделась:
– Лида, подожди, я сейчас, – и выскочила из кабинета.
Не успела я напечатать две страницы текста, как Тоня вернулась:
– Сколько у тебя есть? – еле отдышавшись, спросила она.
– А сколько надо? – по-еврейски, вопросом на вопрос ответила я.
– Ну, всего, конечно девятнадцать хотят, но, я же понимаю, что столько нет, но хотя бы пять, – взволнованно вздохнула Тоня. – Там вся бухгалтерия, ты же понимаешь…
– Хорошо, – кивнула я, – завтра будет пять, а в понедельник – остальные четырнадцать. Цену они знают? Это же рижская фабрика совместно с Францией и Италией. Последний писк моды.
– Ага, – кивнула абсолютно счастливая Тоня.
– Болтать не будут?
– Да ты что? – замахала она руками, – никогда и нигде!
– Хорошо, – согласилась я. – И вот что еще, Тоня, если кому-то нужно будет еще такое мыло – ты бери на список, а я своей родственнице скажу, и она еще привезет. И, возможно, даже другие сорта.
– Прекрасно, – обрадовалась довольная Тоня.
После ухода подруги, я потирала руки, подсчитывая будущую прибыль, как дверь опять скрипнула и в кабинет заглянул смутно знакомый очкарик с прилизанными жирными волосенками и в усыпанным перхотью мятом пиджаке:
– Лидия Степановна, – вкрадчиво протянул он, – я по поводу штатного… на шестой вагоноремонтный участок…
У меня в голове щелкнуло, и я вспомнила его – это же первый человек, который встретился мне в этом мире.
– Помню, помню, – согласилась я, – но мы же вроде как договаривались к понедельнику, если не ошибаюсь?
Мужичок кивнул и покраснел.
– А сегодня только суббота, – осторожно напомнила я. – Вы, никак, перепутали дни?
– Да нет, нет же… – замялся мужичок. – Понимаете, как бы это сказать…
– Так и говорите, – велела я, вставляя новые листы, переложенные фиолетовыми копирками, в печатную машинку.
– Говорят, что вас увольняют… – мужичок вспотел и замялся, – а штатное очень надо. В трех экземплярах.
– Вот как? – удивилась я, пытаясь оттереть пальцы, испачканные копирками. – Кто говорит? И по какому поводу меня увольняют? Любопытно, знаете ли…
– Капитолина Сидоровна говорила, – смутился очкарик. – Я собственно вчера приходил, но вас не было, я испугался, что вас уже уволили, а штатное не напечатано…
– Замечательно, – прокомментировала я и выбросила испачканный носовой платок в корзину для мусора. – Значит, Щука меня решила уволить. Простите, уважаемая Капитолина Сидоровна, конечно же. И даже поделилась этим радостным известием с коллективом. Любопытно, а по какому поводу, не знаете, случаем? Мне она как-то не сообщила. Запамятовала, видимо.
– Меее, – невнятно забормотал вконец оробевший очкарик.
– Ну, в принципе, всё ясно, – усмехнулась я. – Вот что я вам скажу, коллега. Вчера меня не было по причине выходного. Пришлось, знаете ли, взять отгул, чтобы сделать стенгазету к Дню космонавтики.
– Я видел, – облегченно разулыбался товарищ, радуясь, что соскочил с неприятной темы. – Очень интересно.
