– Ветром надуло, – проворчал старичок-гинеколог по фамилии Каштан. Проворчал язвительно, но очень тихо: так, чтобы только я и могла услышать.
– А мы даже не знаем, как этого ветра звать, – тихонечко вздохнула я, безумно радуясь тому, что анализ на СПИД Бро уже наутро после памятного события сделала.
– Оставлять детей будете? – насупившись от такой новости безрадостно поинтересовался доктор Каштан, а мы в один голос воскликнули:
– Конечно!
А вот потом уже, когда мы до дома добрались, да переварили более-менее свалившуюся на нашу маленькую семью новость, Бро и сказала:
– Знаешь, Сливка, как безумно тяжело мне было растить тебя в этой стране?.. Сколько нервов я потратила, сколько седых волос и бессонных ночей пережила, думая, как сделать так, чтобы ты настоящей получилась?.. Когда тебе восемнадцать исполнилось, рыдала в подушку, радуясь, что ты не пацан, что в армию тебя не заберут… А теперь – вот.
– Что? – не поняла я.
– Страшно мне здесь рожать, вот что, – ответила Бро. – Я в интернате на какое дерьмо только ни насмотрелась! Каких историй ни наслушалась… Всё думала: как? Как люди не бояться рожать, когда вокруг такая грязь?..
И добавила, поняв, что я вообще не понимаю, к чему она ведёт:
– Может, в Европу переедем?
Я сначала растерялась от неожиданности предложения, а потом осторожно заметила:
– Думаешь, там лучше? Или грязи меньше? Или, может быть, дерьмо пахнет ромашками?
– Не думаю, – со вздохом согласилась она.
– Вот я тоже. К тому же, наше зло знакомое. Мы с тобой знаем, откуда беды ждать да как с нею бороться, а тамошнее – непонятное. Оно нам надо?
И пока Бро не ответила, задумчиво меня рассматривая, прибавила:
– Но если пацаны родятся – уедем к хреням, хоть в Антарктиду. У наших вечная война, забреют в солдаты – что делать будешь?
Вот и сейчас, вспомнив тот наш разговор, я предложила:
– Давай считать, что мы с тобой просто в Европу переехали. В Америку, в Канаду, в Японию… В Грецию, в конце концов! Антураж позволяет. Нам с тобой сейчас что главное? Родить здоровых малышей.
– А всё остальное фигня! – радостно согласилась Бро и даже не поморщилась, когда её браслетик радостно подмигнул зелёным глазком.
«Фигня» у них, стало быть, тоже ругательное слово, отметила я себе, мысленно возмущаясь, потому что его даже Word ни красным, ни синим не подчёркивает.
– Пойдём-ка запасы провианта проверим, Сливка, – поднимаясь со скамейки, велела Бро. – Заодно расскажешь, что за пипидастр тебе засос на шею поставил. Хотя я и сама знаю, как звали этого Слонёнка* (отсылка к советскому мультфильму «38 попугаев»).
Я почувствовала, как кровь прилила к лицу и, совестливо спрятав бесстыжие глаза, прошептала:
– Случайно получилось. Этого больше не повторится.
– Я вообще к чему? – Сбросив с ног сандалии (кстати, новые, их ей, наверное, в больнице выдали, потому что из дому мы с Эларом её босоногой вынесли), Брошка прошла в кухню и деловито заглянула в холодильник. – Не подумай, что в твою личную жизнь лезу, ты у меня девочка взрослая, умная, сама всё понимаешь. Но только, Сливка, вспомни, что от разных случайностей у некоторых умных девочек потом внезапно, как в стишке, начинает расти живот.
И продекларировала, однотонно и старательно, потешно копируя детсадовскую манеру чтения виршей:
– Наша Таня громко плачет,
Проглотила Таня мячик.
Её мама тоже плачет,
Сомневается, что мячик.
Я поплевала через левое плечо и постучала по рабочему кухонному столу, пробормотав:
