― Дайте угадаю, и домработница имеется?
― Конечно. Не Виктор же такое имение вымывает. Две домработницы приходят раз в неделю вместе, потому что одной будет сложно.
― Да тут минимум четыре человека надо, ― возмутилась я, продолжая идти уже по огороду, то и дело отмечая свежие грядки или подготовленные лунки для посадки той самой рассады помидор.
Кое‐где виднелся укром, в одном месте высажена петрушка и кажется кинза. И еще множество различной зелени, известной только Игнату и Виктору. И то не факт, что Островский знает, что у него растет в огороде.
― Хозяин предлагал нанять помощника для уборки, но Тамара с Ниной отказались.
― Сколько нового я от вас узнала. Ой, какая красота!
Мы как раз подошли к огороженной части с павлинами и один из них, стоял с безумно красивым распущенным хвостом.
― Да, вы правы. Именно поэтому Виктор и прикупил их. Пойдемте дальше.
Конечно же я побывала в загоне с кроликами и пигами. Некоторых погладила и даже потискала, а потом только поняла, что они чудесный антистресс. А может это в целом обстановка меня так успокоила. Но я была счастлива побывать в таком прекрасном месте. Да здесь даже куры удивительно красивые.
После такой прогулки мне даже не хотелось покидать это чудесное место, если бы не одно «но». Виктор. Вечно все в него упирается.
Когда я вернулась к дому, увидела мужчину на веранде с чашкой чая в руках.
Забыла добавить, в комплекте было недовольное лицо хозяина. Я закатила глаза и только поднялась по ступенькам и хотела скрыться в доме, когда его голос заставил меня остановиться.
― Я вот думаю, а не отдать мне тебя Игнату?
Его слова неприятным скрежетом прошлись по моей душе. Я медленно обернулась, крепко сжимая кулаки, и убеждая себя, что мне не нужно обливать его чаем. Мне нужно стоять на месте.
― А я что, по-вашему, игрушка? Или тряпка, которую пора отправить для мытья полов? По‐вашему, мною можно пользоваться и распоряжаться, когда как куклой?
― Я этого не говорил.
― Идите вы к черту.
Развернулась и скрылась в доме.
Идиот!
Быстрым шагом направилась вверх по лестнице и тут же была перехвачена крепкими руками. Виктор стальным захватом прижал меня к стене и навис сверху, не давая возможности вырваться и сбежать в свою временную комнату.
Он смотрел на меня с гневом и в тоже время в его глазах плескалось волнение. Что с ним? Почувствовал вину за собой? Или просто решил сыграть в добренького?
― Я не говорил, что ты вещь! И не кукла! ― зло прорычал он, ударяя кулаком по стене около моей головы.
― При этом купив меня у отца? Сколько ты ему заплатил? Миллион, два? Или это я произнесла слишком завышенную цену? Сколько я стою?
― Тебе не понравится мой ответ.
― Отчего же? Там такая смешная сумма? Пятьдесят тысяч нашими?
― Иди в свою комнату. Я сам привезу тебе вещи. Из дома.
― Что? Ты собираешься рыться в моих вещах? А давай, запри меня в комнате, не позволяй выходить. Запрети есть и мыться. Давай!
― Не ори! Я не собираюсь закрывать тебя в комнате. Ты не заключенная.
― Я хочу домой. Я хочу к Паше. Я хочу туда, где меня любят.
― А ты считаешь, что Паша тебя любит?
Я прищурилась, и схватилась за его руку, пытаясь открыть себе проход и сбежать.
― А кто? Возможно, ты меня любишь? Тебе известно, что такое любовь? Ты же привык покупать людей. Скажи честно, сколько стоит моя девственность? Тебя это привлекло?
― Закрой рот! ― закричал он, снова ударяя рукой о стену.
