— А на первом? — вопрос вырывается сам собой.
— А на первом… — задумчиво начинает, выдержав потрепавшую мои нервы и сердце паузу. — Лежащие в моих объятиях и страстно отвечающие на поцелуй.
— Дурак, — шепчу на русском, но его глаза очаровывают меня. И глупо это отрицать. Мне нравится этот чужой мужчина, но я ни за что не позволю себе быть его. Даже одну ночь.
Приподняв голову, он мягко касается моих губ своими. Еле ощутимо. Дразня и провоцируя. Либо на скандал, либо… на что-то более, чем просто поцелуй.
Моё сердце ускоряет и без того невозможно быстрый ритм. Лёгкие обжигает огнём, сжигая по пути всё, что можно и нельзя. Губы колет от желания получить настоящее, полноценное прикосновение к ним. И лишь гномик в уголке сознания кричит о том, что не стоит этого делать.
Злой и ворчливый гномик «Манеркин». Никогда его не любила… но всегда слушала. Почти всегда.
— Ты мне нравишься, — признаётся Дмитрий прямо в губы, не убирая руку с моего затылка. Не даёт отстраниться, гадёныш.
— Как и сотни других женщин? — язвлю, хоть это крайне сложно рядом с мужчиной. Привлекательным. Манящим и... таким сексуальным после полбутылки вина.
— А ты уже ревнуешь? — с вызовом интересуется.
— А должна? — отвечаю ему тем же тоном, что и он меня спросил. Поиздевался.
— Интересный вопрос, — ухмыляется и целует. Страстно. Постепенно углубляя поцелуй.
Поначалу сопротивляюсь собственным желаниям и страсти мужчины. Бью его маленькими кулачками по грудной клетке. Рукам, животу. Но ничего не помогает. Он словно стальной и непрошибаемый.
Или упёртый баран. В это верится намного больше.
Продолжаю бороться с этим змеем-искусителем, решившим, что имеет право целовать меня, пока на его пальце обручальное кольцо, в паспорте штамп, а дома его ждёт жена.
Кусаю Дмитрия, пытаюсь даже коленкой заехать в пах, но он слишком сильно меня держит. Каждую мою попытку отстраниться или как-то ему навредить замечает. Предугадывает. Обыгрывает в свою пользу. Радуется каждый раз, когда мой очередной план проваливается.
Козёл!
— Детка, расслабься! Это мешает нам получать удовольствие, — скорее требует, чем советует самовлюблённый придурок.
Он немного отстраняется, унимая адскую пытку моих губ. Но встать я всё равно не могу, потому что…
— А ты бы смог расслабиться, когда на тебе лежат? — язвлю, тем самым забавляя его.
Чтоб он провалился!
— Вынужденные меры, Кэтри, — расслабленно лепечет, блуждая глазами по моему лицу. — Ты чересчур буйная и требовательная.
— А ты чересчур козёл! Отпусти меня! Сейчас же! Я не сплю и не целуюсь с женатыми мужчинами! Это моё табу!
— А если я пообещаю развестись и жениться на тебе? — явно издевается. Ещё и лыбу довольную тянет. — Хранить тебе верность и...
— Тогда я сразу кинусь тебе на шею, — начинаю с притворно радостной улыбкой. — Буду любить тебя днями и ночами! Дарить свою ласку и любовь...
— Пфф, и к чему тогда ломаешься! — пшикает и делает попытку поцеловать меня вновь. Но тут же отшатывается от моего укуса за нижнюю губу.
— Ты кретин! Слезь с меня! Кричать буду! — толкаю его, и он поддаётся. Скатывается и освобождает мне путь к отступлению.
Вскакиваю, поправляю платье и, схватив телефон, чуть ли не бегу к выходу, но у самой двери решаю высказаться. Сказать всё, что вертится у меня на языке насчёт этого избалованного, самовлюблённого придурка.
— Ты идиот! Такой же, как все! Ты обещал мне, что мы просто поужинаем вместе. Что мы будем как друзья. А по итогу тащишь меня в постель, — произношу со слезами на глазах.
