–Веди меня! – безысходно кивнула я, попыталась резко подняться на ноги, и протяжно взвыла от боли в поясничной области. Интересно знать, когда это я успела заработать себе ушиб копчика, вследствие которого мне се йчас хочется лезть на стенку? Или это тоже часть уготованных мне мук, чтобы жизнь, то есть тьфу ты, смерть, малиной не казалась?
–Дай руку! – сквозь стиснутые до скрежета зубы попросила Урмаса я, – у меня спина разламывается!
–Какая спина? – мрачно усмехнулся Урмас, и я увидела, как на его погоны медленно опустилась влажная снежинка,– ты же призрак! Просто встань и иди.
–Легко сказать, – простонала я, объективно понимая, что второй пилот прав, и пронзающая поясницу боль, имеет под собой фантомную природу. А с другой стороны, что ему, руку подать трудно? Да и вообще сдались ему эти наши трупы? После такого удара их скорее всего только по ДНК идентифицировать и удастся…
Вертикальное положение я все-таки с горем пополам приняла, хотя и не без волевых усилий, закушенной до крови губы и выступивших на глазах слез. Ну ничего, помнится, одна моя коллега-бортпроводница упала с трапа и проломила себе череп, так «Авистар» ей даже страховку не выплатил, потому что якобы на ней были сапоги неустановленного образца и за перила она не держалась. А то, что сам трап на ладан дышал, это уже ни для кого не важно. Так мне со своим пустяковым ушибом даже жаловаться неприлично, особенно, если дело происходит в аду.
Если до того момента, как я встала во весь рост, у меня еще были сомнения относительно текущего места нашего пребывания, то сейчас они развеялись без следа. Мы, однозначно, попали в преисподнюю, причем, не абы куда, а в самое ее сердце. При столкновении с горой наш бедный самолет раскололся, как орех, или, если уж пользоваться профессиональным сленгом, как «Арбуз», и детали фюзеляжа расшвыряло по довольно внушительной площади. Лайнер рухнул в долину между покрытыми снегом вершинами, и столбы черного дыма, поднимающиеся от горящей обшивки, разительно контрастировали с ослепительно белым покровом горного массива. Сверху медленно планировали изящные, фигурно очерченные снежинки, а вокруг стояла девственная, нерушимая тишина, которую порой принято называть гробовой. Я твердо знала, что в трагедии нет и не может быть выживших. Да, иногда чудеса случаются, но в данном случае шансов спастись просто не было. Мы с Урмасом убили всех: шумных подростков с гаджетами, пафосную леди с умопомрачительным начесом, молодую семью с младенцем… Мы воплотили в явь панический страх аэрофоба, мы оставили без отца и мужа семью командира Стеклова, мы разрушили Катину мечту встретить в воздухе своего принца, мы не позволили безусловно талантливому новичку Семену вырасти до инструктора, мы нелепо оборвали жизнь Ирины, мы оба заслужили стоять сейчас здесь в мельчайших подробностях видеть оторванные конечности, сплющенные под гнетом искореженного металла тела и окровавленные обрывки одежды! Мы оба заслужили вдыхать удушливый запах гари и холодеть от внутреннего ужаса вопреки исходящему от горящих обломков жару.
–Не плачь! – в приказном потребовал Урмас, и его голос прозвучал до такой степени жестко, что комок рыданий мгновенно застрял у меня в горле, – ничего уже не изменить. Все они мертвы, и мы с тобой тоже.
–Спасибо, утешил, – бесконтрольно передернулась я, боясь сделать неверный шаг и по неосторожности наступить на чьи-то останки. Ушибленный при неизвестных обстоятельствах копчик болезненно заныл, и я совсем раскисла, однако, мне достаточно было мельком взглянуть Урмасу в глаза, чтобы мои слезы скоропостижно высохли. Не хватало еще балаган устраивать, это в конце концов кощунство и надругательство над памятью погибших.
