– Что случилось, дорогая?
– Тебе не понять!
– Попробуй объяснить.
Далила, как способна, заламывает руки и как может старается смотреть выразительно, чтоб он, если не догнал словесно, то хотя бы через ощущения.
– Я не могу.
– Почему ты так подумала?
– Слишком много этих самых Почему. Слишком много рамок.
– Но ведь контракт почти свободный. Ты просто должна писать и всё.
– Просто?!!!
– Прости, я не имел это в виду.
Она про себя остановила себя, почувствовав, что ещё молекула – и они взорвутся оба, но она – наверняка. Вздыхает. Делает усилие.
– Любимый.
Агний опускается рядом с ней, комкает бумагу и прячет прочь.
– Я нажимаю да? Прости сердечно, искринка моя.
– Нет. Но всё равно заклинивает. Рефлекторно.
Обнимает, целует руки, щеки, лицо.
– Ничего не делай, если это супротив тебе.
– Так я и проигрывала всегда.
– О чём ты? Детка, просто забудь об этом разговоре. Пойдём отсюда. Чего хочешь? Что мне приготовить?
– Ничего не надо (нестандартный ответ от неё).
– Может, поспать? Я отнесу тебя.
– Нет.
Молчат.
– Всё не так. Я пересматриваю свою жизнь который раз. Я же не детская писательница. Я никогда не утверждала такое.
– Я знаю.
– Но предполагается, что все мы – дети. Нельзя писать о плохом, понимаешь?
– Я никогда не думал, что ты пишешь о плохом. Не думал и не считаю.
– Есть большое требование.
– Какое?
– Писатель должен быть КРАСИВЫМ человеком.
– Как это?
– Ну, это… Как то выражение: человек это звучит гордо. Проще мемасично говоря, нельзя просто так взять и написать.
– Но попробовать можно же.
– Нельзя писать, если ты плохой. Если ты с гнильцой. Даже если отвергнуть опыт.
– Далила, по-моему, ты утрируешь. Накручиваешь. Этот воз тебе не под силу. Сизифов труд. Не навешивай на себя несуществующих ярлыков.
– В том-то и дело, что не под силу (уныло). И самое смешное: это не то, из-за чего я бы хотела псевдо-страдать. Это навязанное. Ложное. Не моё.
– В смысле, текст?
– Даже не это. Это неважно. Самое желание навязано. Как и многое другое в этом мире. Допустим, ты хочешь детей, потому что у всех есть дети. Также с работой, со статусом, с деньгами – со всем, что угодно.
– Хмм… Думаю, не всё так плачевно. Что-то есть. Просто надо отделить зерна от плевел.
– Ах, это мартышкин труд!
– Может, собака в лени?
Побаивается, что она опять ощетинится и встанет в позу, а то и вовсе вышвырнет его куда подальше.
– Хотелось бы рассердиться, но у меня уже сил нет. Нельзя материться, нельзя богохульничать, нельзя пропускать мысли, которые могут испортить подрастающее поколение. Как будто у них нет собственных мозгов в котелке. Нельзя заниматься сексом. Нельзя цитировать без кавычек и примечаний. Как будто никто никогда не читал элементарных книжек.
– Что по твоему элементарные книжки? (с сокрытым смешком)
– Ну хотя бы Люся Синицына.
– У кого-то элементарен колобок.
– Ну хотя бы колобок.
– Насчёт секса – перебор. Откуда же всё на свете появляется?
– От любви! И точка.
– Хорошо. Кажется, я частично понял твои терзания. А как же то, что каждый занимается тем, что он может и умеет?
– Я – не авторучка! Первичнее, я просто человек, человечишка! На переднем плане: у всех так. Никто не живёт выпечкой, глиняными горшками или учительством. В приоритете: еда, сон, размножение, любовь. А не это всё. Это вторично!
– Это как пить дать. Но далее следует: ни хлебом единым.
– Именно: Далее. Далее!
– Ладно, выскочка. Не хочешь – не надо. И опять проиграй. Опять 25.
